Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

— А-а-а, помогите, убивают!

Этот вопль заставил Емельянова очнуться. С ужасом посмотрев на дело рук своих — у его ног корчился в луже крови человек, — он только и смог произнести:

— О Господи… Что же я наделал?

И обернувшись к как будто остолбеневшей девушке, крикнул:

— Что стоишь, дура? Беги, звони в «скорую»!

Та, словно во сне, повиновалась приказу Емельянова.

А Дима нагнулся над стонущим бандитом.

— О, как я тебя… — произнес он, наблюдая, как из глубокой раны на груди струится кровь.

Обернувшись, он посмотрел на первого нападавшего. Тот без движения лежал на асфальте. Заподозрив недоброе, Дима склонился и схватил его за руку. Но попытка нащупать пульс не увенчалась успехом — от мощного удара в висок он скончался… Третий нападавший, так же как и девушка, убежал. Свидетелей не осталось. Зато милиция появилась «вовремя». Дмитрий и не думал ей сопротивляться.

Предварительное следствие велось недолго, и через два месяца состоялся суд.

Судья, тщедушный мужчина в очках, недоброжелательно смерил взглядом спортивную фигуру Емельянова и, не вдаваясь в подробности дела, присудил ему десять лет строгого режима…

— Одним бандитом меньше будет… — сказал он после заседания. — А то развелось их, по городу вечером не пройти…

На Емельянова вновь надели наручники и повели к выходу. И только в этот момент он сообразил, что произошло.

— Как?! — воскликнул он. — Как десять лет?! Да я только защищался!

Камера в знаменитой Бутырке, куда Диму перевели перед тем, как отправить на зону под Красноярск, представляла собой небольшое помещение, четыре на пять метров, где находилось около двадцати человек. Трехъярусные кровати размещались вдоль стен. В углу стояла параша.

В воздухе можно было, как говорится, «топор вешать», настолько все было прокурено. К запаху табака примешивалась еще какая-то вонь.

— A-а, новенький пришел! — поднялся ему навстречу маленький прыщавый человечек с наглой физиономией. — Ну проходи, проходи…

Дима спокойно, не моргая, посмотрел на него.

— Спасибо за разрешение, — сказал он с нескрываемым сарказмом. — Но обойдусь как-нибудь без твоих приглашений!

Затем уверенной походкой он подошел к ближайшим нарам и, скинув оттуда чей-то матрас, положил туда свои вещи, после чего спокойно улегся.

На какое-то мгновение в камере воцарилась тишина.

— Это кто у нас такой крутой? — наконец воскликнул один из игравших в карты заключенных. Паша!

— Здесь я! — отозвался здоровенный жлоб, голый торс которого представлял собой целую картинную галерею — весь в наколках.

— Объясни ему…

Татуированный встал со своего места и подошел к Емельянову. Взяв его за грудки, он попытался скинуть парня с кровати. Но Дима, согнув ногу в колене, резко распрямил ее, нанеся удар прямо в ухо склонившегося над ним противника.

Татуированный жлоб, не ожидавший такого сопротивления, глухо ойкнув, повалился на грязный бетонный пол.

Емельянов вопрошающим взглядом окинул камеру.

— Слушайте, вы, все! — произнес он, вставая. — Мне абсолютно наплевать на ваши порядки. Я не при понятиях. Я сам по себе. Не будете трогать меня, тогда я не буду трогать вас. Всем ясно?

Всем, видимо, было вполне все ясно, потому что каждый занялся своим делом.

Ночью Дима не мог заснуть. Ярость, вызванная столь несправедливым приговором, не давала ему сомкнуть глаз. «За что? — этот вопрос буравил его мозг, — ведь я не хотел никого убивать! Ведь я защищался!..»

Размышления его были нарушены каким-то подозрительным шорохом. Дима прислушался.

Кто-то подкрался к его нарам, затем склонился.

— Спит! — раздался над ухом шепот.

Емельянов понял, что сейчас произойдет что-то скверное для него — во всяком случае, если он не предпримет каких-то мер.

Желая опередить противников, он резко отбросил в сторону одеяло, нанес удар ногой в пах ближайшему из нападавших и, вскочив на ноги, мощным ударом кулака свалил другого.

— Ах ты, сука! — прохрипел Дима, почувствовав, как шею сдавила удавка.

Но не зря он последние пятнадцать лет упорно тренировался, превращая свое тело в машину смерти. Свалив прямым ударом ноги в живот следующего нападавшего, он локтем нанес мощнейший удар стоявшему сзади. Сдавливающая шею удавка ослабла. Сорвав ее с себя, он, тяжело дыша, рванулся к двери.

Приняв боевую стойку и обезопасив себе тыл, он обрел уверенность, а следовательно, и чувство превосходства.

— Ну, кто следующий? — спросил он у замерших и обескураженных сокамерников.