Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

— А что сам русский говорит?

— Говорит, что ни в чем не виноват. Мол, все побежали — и он побежал… Когда появился, машины уже грабили, водители и охрана разбежались. Ну, он, как и все, взял немного спирта, консервов.

— Правильно сделал, что спирт взял. Я слышал, хорваты додумались для своих солдат сухой закон ввести. Кстати, — оживился капитан, — я по телевизору как-то фильм смотрел, так там русских показывали. Ты знаешь, как они пьют? Берут водку, наливают в двухсотграммовый стакан и сразу его выпивают. Одним глотком! Двести грамм! Ты можешь такое себе представить?

Лейтенант небрежно откинулся на спинку стула, вытянув вперед ноги.

— А чего представлять? Вызови этого русского, который в подвале сидит, — он продемонстрирует.

— А что, это идея!.. — обрадованно воскликнул капитан. — Эй, Мишель! — позвал он своего чернокожего ординарца, спящего в соседней комнате. — Рядовой Боли, мать твою! — он бросил в стену пустую бутылку.

Минут через пять заспанный негр явился.

— Приведи сюда этого русского, который в подвале сидит.

Чернышев был недоволен тем, что его разбудили. Он только-только заснул, изловчившись лечь так, чтобы пружины, выпирающие из дивана, не очень кололи.

Кроме того, ему снился сон — о той давно уже забытой рижской жизни. Ему снилось, что он едет на танке по центру Риги, у самого Домского собора; впереди бегут русские ребята и скандируют: «Смерть лабусам!» А сам Чернышев сидит на толстой броне танка с автоматом в руках…

Потревожить, начисто разрушить такой сон! Хоть бы досмотреть дали. Тут эта рожа черная еще…

Правда, недовольство Чернышева тут же улетучилось, едва он увидел знакомое лицо лейтенанта в компании арестовавшего его француза. Оба были явно навеселе. И стоящая на столе бутылка радовала взгляд.

Спустя несколько минут в комнате появился и заспанный переводчик — его, видимо, тоже только что разбудили.

Капитан что-то сказал переводчику, и тот, протерев глаза, сказал:

— Господин капитан приносит тебе извинения за то, что потревожил. Он подумал, что ты будешь не против выпить за компанию…

— N'est-ce pas? [3] Не правда ли? (фр.). — пьяно пошатываясь, поинтересовался француз.

— Нет-нет, — заулыбался Вадим. — Конечно, нет… Где это видано, чтобы русский человек отказался выпить?!

Лафонте отпустил солдата, который привел Чернышева, но оставил хорвата переводчика и пригласил Вадима к столу. Налил всем по рюмке, а русскому — целый стакан граппы.

— Ne perdons point de temps [4] Не будем терять время (фр.). .— сказал он, протягивая Вадиму стакан.

— Господин капитан просит выпить стакан одним глотком, не отрываясь, — перевел его слова хорват.

Чернышев сел, взял в руки стакан, понюхал.

«Вроде ничего, пахнет граппой… Водки, конечно, было бы лучше… Напились, гады, развлечься хотят. Ну я им покажу класс!» — подумал он с отчаянной решимостью.

— К-к-хе! — поставил он опорожненный стакан на стол, по-русски занюхивая рукавом.

У присутствующих округлились от удивления глаза. Капитан восторженно зааплодировал, а потом что-то быстро сказал переводчику.

Тот перевел:

— Господин капитан выражает свое восхищение. Он никогда не видел. чтобы люди так пили.

Капитан вновь что-то спросил через хорвата.

— Господин капитан интересуется — все ли русские умеют так пить?

— Как? — не понял Чернышев.

— Ну, в таком количестве…

Вадим гордо выпрямился.

— Настоящие русские — все!

И взяв предложенную лейтенантом сигарету, прикурил от лежавшей на столе зажигалки. Выпустив в потолок струю голубого дыма, он с чувством превосходства посмотрел на собутыльников.

— Это еще что… — продолжил Вадим, обращаясь не столько к французам, сколько к переводчику. — У меня в роте был один мужик, так он литр выпивал на одном дыхании. И после этого даже не закусывал.

Кавьель и Лафонте восторженно посмотрели на русского, выслушав хорвата.

— Нет, я тоже должен попробовать! — воскликнул капитан, отодвигая в сторону рюмку и наливая себе в стакан граппу. — Что я, не мужчина, что ли?

— Может быть, не стоит рисковать?.. — засомневался Кавьель в возможностях своего начальника. — Ты же не русский!

— Я француз! — заплетающимся языком ответил Лафонте. — А чем француз хуже русского? Вот смотри…

У Лафонте округлились от страха глаза, когда он поднес стакан ко рту; но не желая посрамить свою нацию, он, зажмурив глаза, стал делать маленькие глотки. Чернышев при этом скривился.