Иван Новиков - Руины стреляют в упор

— Жан.

Улучив момент, когда Жан, весело смеясь, заговорил о чем-то с хозяйкой, Бывалый, поморщившись, кивнул в его сторону и спросил у хозяина:

— Почему вы ему доверяете? Видно птицу по полету...

— Его многие знают. Все говорят, что человек надежный, действует умело и многое делает. Не обращайте внимания на внешний вид...

Поговорив о своих делах, Бывалый направился домой. Все время его тревожила мысль: зачем к подпольной работе допускают таких легкомысленных болтунов, как этот Жан? Долго ли такому погубить дело? Ведь не в игрушки играть собрались...

Спустя некоторое время Победит пригласил Бывалого к себе на квартиру. И снова там Бывалый встретился с Жаном. Был тот уже в другом костюме, но такой же выглаженный, надушенный и такой же разговорчивый.

— Простите, товарищ Победит, но меня удивляет легкомыслие этого молодого человека, — с раздражением заметил Бывалый, когда Жан вышел. — Как можно иметь дело с таким болтуном?

Большие карие глаза Славки засветились улыбкой.

— Не беспокойтесь, товарищ Бывалый. Это наш товарищ, надежный. Вы еще увидите, чего он стоит.

Что делается там, на востоке? Где теперь линия фронта? Уже через неделю после оккупации Минска гитлеровцы начали трубить, что захватили Москву. Но с востока в Германию шли и шли эшелоны с ранеными солдатами и офицерами гитлеровской армии. Значит, где-то Красная Армия перемалывает фашистские полчища. Хотя бы краем уха послушать сводку Советского Информбюро!

Некоторым из тех, кто жил на Чкаловской улице, стало известно, что у уборщицы Авгиньи Баран есть радиоприемник. Когда в шесть часов утра немцы давали ток в депо, жители барака, в котором жила Баран, собирались послушать последние известия из Москвы. Приемник был неисправный — в нем нельзя было регулировать громкость, и кричал он на весь поселок. Передачу можно было слышать издалека. А гитлеровцы в первый же день оккупации, угрожая смертью, объявили, что все жители города обязаны сдать оружие и радиоприемники.

— Погибнешь ты, Авгинья, да и нас погубишь, — говорили соседки.

— Мне все равно, — отвечала она. — Погибну так погибну. Немцы мне не принесли счастья. Рано или поздно придется помирать: я одинокая, больная...

Спустя некоторое время она решила уехать а деревню, а приемник передать подпольщикам, которые часто приходили записывать сводки. Последний раз послушав Москву, Авгинья Баран помогла Апанасу Балашову переправить приемник на Чкаловскую улицу.

Установили его в первой квартире дома № 26.

Там же, на первом этаже, в помещении бывшего магазина немцы оборудовали обувную мастерскую и провели туда электрический свет. Электрик Андрей Остроух подключил ток и к квартире подпольщиков.

Все было подготовлено для того, чтобы послушать Москву. Но приемник так кричал, что включать его было очень опасно — фашисты обязательно услыхали бы. Нужно было что-то придумать.

Послушать передачу пришли Балашов, Вагабов, Кузнецов, Куприянова, Степура. Занавесили окна и двери ватными одеялами, попробовали включить — ревет как ошалелый. Тогда мужчины склонились над приемником, а Куприянова набросала на них груду одеял и подушек. Звуки приглушились.

Включили еще раз. Сквозь шум и писк прорвались слова русской песни. Надрывный мужской голос пел:

— Нет, это — паскудство, ищи Москву! — тихо, но требовательно сказал Балашов чуть ли не в самое ухо Вагабову.

Снова русские слова... И снова не Москва...

— Что ты все фашистскую брехню ловишь, — не унимался Балашов. — Москву давай!

— Давай, давай... Будто я могу достать ее из кармана и положить тебе на ладонь... Потерпи немножко...

— Да и так уж давно терпим.

— Ну, хватит, — примирительно заметил Кузнецов. — Не нужно горячиться. Ищите Москву.

И вот Москва отозвалась. Родные, знакомые голоса передавали последние известия. Только послушали сводку, как кто-то начал сильно барабанить в дверь. Быстро все собрали, спрятали приемник в диван. А тот, за дверью, стучал все сильней и сильней...

Красные, потные вылезли из-под одеял и подушек. Опытный глаз сразу заметил бы, что здесь происходило что-то необычное. Открывать дверь было опасно, но еще опасней не открывать. А что, если полицаи? Не откроешь — сломают дверь.

Вошел штатский.

— Паны, я из городской управы. Собираю пожертвования. Минск разрушен, выбиты почти все окна. Нужно организовать производство стекла. Управа обращается с просьбой к панам минчанам помочь средствами... Мы пытались купить стекло в Варшаве, но там запросили столько золота...