Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

— Потому что в основе убеждений — идея. Истребить можно народ — идею истребить нельзя, — изрек Штубер, подражая грузинскому произношению Кобе, «вождю всех времен и народов».

Он проследил, как Виммер-Ламквет и Ханске, не спеша, обошли здание конторы компании и скрылись за углом, после чего закурил сигарету и осмотрелся. В шагах десяти от него прогуливались Скорцени и Лилия Фройнштаг. Роль влюбленной давалась Лилии значительно проще, чем Скорцени роль влюбленного. Но это их проблемы, тем более что так оно происходило и в жизни.

Чуть поодаль еще двое крепких парней из эсэсовского батальона «Центр» неумело скрывали под кожаным пальто десантные автоматы. Их появление вселяло в Штубера надежду на успех, поскольку чувствовалось, что весь район оцеплен. По крайней мере, он знал, что теперь «люди Скорцени» стояли в подъездах, прятались в парадных, заняли все столики в ближайшей пивной, хозяин которой был давним агентом гестапо. Несколько человек даже расположились в трех заранее освобожденных для этой операции квартирах. Их хозяева-евреи были предусмотрительно отправлены вчера ночью в концлагерь.

«Что ни говори, а работать со Скорцени интересно, — подумал гауптштурмфюрер. — Его умению выстраивать каждую операцию с замысловатостью сложной шахматной партии следует поучиться каждому. Как, впрочем, и его хладнокровию».

Раскуривая сигарету, Штубер неспешно пошел «тропой», проложенной Стефаном Штурмом, — под таким именем прибыл в Будапешт «вождь Великой Африки» Виммер-Ламквет [95] Виммер-Ламквет, Франц Ксавер Макс Фердинанд Эрнст (1919– после 1962), австриец по национальности, один из самых опытных диверсантов рейха, начинал свою карьеру в 1940 году в Танганьике, в борьбе против англичан, и уже тогда за его поимку англичане обещали награду. Считался крупнейшим специалистом по Африке, владел несколькими африканскими языками. В 1955 году советские власти передали его германским судебным органам в Бонне для отбытия наказания, однако с помощью Гелена и Скорцени Виммер-Ламквет бежал в Испанию, под крыло Скорцени. В 60-е годы был одним из организаторов профашистского путча в Алжире, руководил «истребительными командами» организации путчистов ОАС. , а также Ханске. Нет, его прогулка никого не заинтересовала и не насторожила.

Тем временем Ланцирг уже с нетерпением поджидал его.

— Налево. Комнатушка уборщиков помещения, — прошептал он, как только Штубер, все так же не спеша, незаметно осматриваясь, вошел внутрь. — Те двое уже там. Сейчас закрою.

— Не надо. Дверь оставь открытой, — упредил его Штубер.

— Зачем? Это не предусмотрено.

— Приказ, — настоял гауптштурмфюрер, как старший группы захвата. — Этот выход еще может понадобиться.

— Не исключено, — сдался Ланцирг, помня, насколько Скорцени и Штубер дружны.

— И не вздумай прозевать появление Хорти.

— Кстати, рядом, в одном из кабинетов, томится канцелярской скукой мой знакомый, некий Мошкович, — намекнул Ланцирг.

— И что?

— Из окна его кабинета ситуация вырисовывается яснее. Рискнем?

Высокий, худощавый, в сером мешковатом костюме, Ланцирг и сам был похож на мелкого конторского служащего. Никому и в голову не могло бы прийти, что этот человек сумел повоевать в шести странах, получить три ранения и пять раз побывать в тылу врага.

Штубер вспомнил об этом не случайно. Только вчера, на досуге, об этом человеке ему, почти с восторгом, рассказывал Виммер-Ламквет. А уж он-то слыл крайне скупым на похвалу.

— Стать гостем твоего Мошковича, конечно, предпочтительнее. Но ведь еврей же.

— Побойтесь бога, Штубер! Вы же в Венгрии, и вокруг вас — сотни тысяч евреев.

— Все еще?!

— Пора становиться нацитерпимым, друг мой, коммандос.

— «Нацитерпимым» — хорошо сказано. Как бы там ни было, а я не люблю сидеть в кладовках, да к тому же с видом на Дунай.

— Сейчас прощупаю. Чтобы не влипнуть.

Спустя несколько минут, Ланцирг вернулся и провел Штубера в кабинет Мошковича.

— Так это же совсем иной пейзаж! — удовлетворенно глянул Штубер в окно, не обращая внимания на старого, совершенно облысевшего служащего, с ярко выраженными еврейскими чертами лица. — Сам не прочь бы поработать в таком кабинете.

— Сразу же хочу предупредить, — насторожился служащий, — что вакансий здесь нет и в ближайшее время не предвидится.

— Вы заявляете это с такой уверенностью?

— А кто еще может заявить об этом с такой уверенностью? — оскорбился служащий, грассируя на своем немецком идише.