Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

— Как вы тут, Фройнштаг?

— Сижу, награду отрабатываю, — все еще не могла простить ему оскорбительного напоминания о представлении к медали.

— Достойное занятие, — спокойно признал Скорцени. — Кажется, вы хотите сообщить мне еще кое-что?

— Заметить, как здесь тепло и уютно. Парни справятся и без вас, штурмбаннфюрер, — взволнованно, полушепотом проговорила она. — Не думаю, чтобы комендант города привел с собой целый взвод охраны.

— У него-то как раз есть такая возможность. Только вряд ли генерал воспользуется ею. Каждый лишний человек — еще один свидетель.

Слегка пригнувшись, Лилия осмотрела пространство вокруг машины. Родль со своими людьми маячил в нескольких шагах впереди, за корпусами соседних машин; случайных пешеходов в этом переулке тоже не наблюдалось.

— Такое впечатление, будто мы одни-одинешеньки на пустынном берегу реки, — как бы про себя проговорила Фройнштаг. Взглянула на Скорцени, помолчала и, видя, что он не решается или не желает развивать ее романтические фантазии, добавила: — Мне часто вспоминается Италия.

— Еще бы!

— Что вы имеете в виду под своим «еще бы!»? — сразу же насторожилась Лилия, отшатнувшись и втискиваясь между рулем и дверцей.

— Ничего, кроме восторга.

— Восторга чем? Или кем?

— Стоит ли уточнять?

— Я отучусь уточнять сразу же, как только вы приучите себя договаривать. Когда вы научитесь говорить, а не намекать непонятно на кого или что. Впрочем, можете не уточнять. Италия — это прежде всего княгиня Мария-Виктория Сардони.

Скорцени прекрасно понимал, почему Фройнштаг не хотелось бы вспоминать о Сардони. Не только потому, что эта женщина стала объектом ее ревности, но и потому, что в свое время была объектом ее лесбиянских вожделений.

— Не в пример вам я не стану называть ни одного имени, способного осложнять наши нынешние отношения.

— Как по-рыцарски это сказано!

— В сексуальном плане лично мне больше вспоминается Россия, — с солдатской непосредственностью добил ее Отто. — И тоже по ночам.

— Россия? Допустим. Только почему вы опять умолкли? Договаривайте. Чем она вам помнится, эта, всему рейху осточертевшая, Россия? Оргии в местечках? Групповой секс перед расстрелом очередной группы подпольщиц? — мстила ему Лилия. — Со мной можете быть откровенным. Как солдат с солдатом. Мне ведь тоже есть чем поделиться.

Скорцени мрачно ухмыльнулся. После того, что ему пришлось узнать от Сардони некоторые подробности «развлечений» Фройнштаг в бассейне виллы, Лилии уже вряд ли удалось бы заинтриговать его какими-либо подробностями.

— Почти оргии, — задумчиво согласился Скорцени. — Правда, несколько своеобразные. А в общем, — покаянные сны с видением кошмаров. Вы счастливый человек, Лилия, вас они наверняка не посещают.

«Кошмары» Марии-Виктории Сардони давно перестали угнетать его. В конце концов, они с Фройнштаг солдаты и, в лучшем случае, стоят друг друга.

— Ко мне это придет к старости, штурмбаннфюрер, — не без намека ответила Фройнштаг. — А пока все еще снятся огненные сны молодости. — Она вновь осмотрела все вокруг. — Еще немного такого тумана, и мы останемся совсем одни. Окутанные мраком таинственности.

Выжидающе взглянув на Скорцени, она улыбнулась и положила руку ему на ногу, чуть выше колена. Грубая ткань не смогла сдержать ни тепла ее ладони, ни той энергии, которую она излучала. Однако Фройнштаг неотрывно, почти с мольбой, смотрела ему в глаза, и Скорцени не решился отнять ее руку.

«Я еще вернусь в этот мир. Я еще пройду его от океана до океана!» — совершенно не к месту всплыла в сознании эта фраза, давно ставшая его заклинанием.

— Ну что, Розданов, как вам эта королевская охота? — подсел Штубер в «пежо», в котором уже нашли убежище от всепоедающего тумана Гольвег и поручик.

— Одним провинциальным мерзавцем станет меньше, — мрачно ответил тот, подвигаясь и уступая место гауптштурмфюреру рядом с собой, на заднем сиденье.

Гольвег устроился за рулем. Налегая на него грудью и обхватив руками, он неотрывно всматривался в поворот дороги, на котором через несколько минут должен был показаться «мерседес» коменданта.

— По крайней мере, в этой стране, — кивнул Штубер.

— Почему же? Вообще в мире.

— Вашими устами заговорила гордыня, поручик. Истинно русская, «дворянско-белогвардейская» — как заметил бы по этому поводу известный вам бывший красный командир Рашковский [91] Этот персонаж действует в моих романах «Река убиенных», «Живым приказано сражаться» и других, входящих в состав эпопеи «Война империй». ( авт. ). .