Контрольно-пропускной пункт. Дежурный сержант быстро проверяет наши документы, шестом подает знак регулировщику, тот взмахом красного флажка останавливает попутную машину.
Регулировщикам трудно: на шоссе — беспрерывное движение — грозно громыхая гусеницами, проходят самоходные пушки; подняв кверху круглые чаши закрытых брезентом рефлекторов, медленно двигаются прожекторные установки; точно метеоры, на «виллисах» и мотоциклах проносятся офицеры связи; низко урча, ползут тяжело нагруженные боеприпасами «зисы», «студебеккеры», «доджи». Все это, словно могучий, неотвратимый поток, движется по направлению, указанному белой стрелкой с надписью: «Берлин».
Дорога на Берлин! Город там, впереди, где-то очень недалеко, вот за этими невысокими холмами, за синими перелесками.
Летит машина по берлинской дороге, и весенний ветер доносит с запада все нарастающий гул пушечной канонады.
Шумит весенний ветер, одеваются молодой листвой деревья, все громче и громче гремят наши пушки, и на сердце радостно и легко: скорее в бой! Скорее туда, где советские полки огнем и штыком прокладывают к Берлину дорогу нашей победе!
Земля врага
Сложные чувства овладели нами, когда мы покинули последний польский городок Мендзыхуд. Западнее этого городка, самое название которого немцы хотели вытравить у поляков, лежит заветная черта — рубеж Германии. Быстроходный «виллис» мчит нас по шоссе.
Вот оно, логово врага! Через пять минут мы ступим на немецкую землю. Плавный поворот — и перед нами вырастает высокая арка с белым полотнищем. На полотнище надпись: «Тут была старая граница Германии».
Трудно передать, что мы почувствовали, когда «виллис» на полном ходу миновал арку и устремился к первому немецкому городу Приттиш. Горделивое сознание исторического подвига, свершаемого нашей армией, ненависть и презрение к мечущемуся в агонии лютому врагу, радостное ощущение близкой победы — все это волновало нас в те мгновения, когда мы проезжали под аркой нашей победы.
В городе Приттиш мерзость запустения: копотью недавних пожаров покрыты аляповатые вывески с именами владельцев-лавочников, на подоконниках и на порогах разрушенных домов черный слой сажи, вдоль пробитых снарядами стен улеглись перевернутые машины, телеги, сожженные танки.
Мы вглядываемся в полумрак пустых комнат: в простенках висят раскрашенные открытки с розовыми ленточками, по углам увядают желтеющие растения в цветочных горшках, на комодах фотографии самодовольных молодчиков в эсэсовских мундирах. Мы смотрим на все это и думаем: «Тут жили враги».
Мы проезжаем прифронтовые города и деревни Ландсберг, Дюрингсдорф, Витц, Голльмютц, Требиш. На балконах домов видим белые простыни на древках. Их вывесили немцы-обыватели. А вот и они сами, «раса арийских господ», «покорители мира»: шлепая деревянными башмаками, проходит сутулый, небритый старик в черной шляпе; две толстые фрау в фартуках, боязливо поглядывая на улицу, пьют у окна мутно-коричневый кофе; пять или шесть белесых фрейлейн суетливо копаются на огороде; мальчишки с овчаркой куда-то гонят пеструю корову. Все они: и старик, и фрау, и фрейлейн, глядя на наших бойцов, льстиво улыбаются, поднимают в знак приветствия руку, словом, всячески стараются подчеркнуть свою «лояльность» и сугубо мирные намерения. Но в глазах скромных и прилизанных фрейлейн нет-нет да и вспыхнет злоба, а в подвалах домов бойцы находят отравленную ветчину. И поэтому на каждом шагу наших солдат встречает большой плакат с предостерегающей надписью: «Боец! Ты в логове врага! Будь бдительным и осторожным!».
Мы едем через переправу. Желтовато-мутный, неспокойный, внизу несет свои воды Одер. Течение уносит на север обгорелые бревна, ящики разбитых телег, какие-то щепки. На крутом берегу слева темнеют кирпичные стены фортов. Впереди — зеленеющие молодой листвой рощицы, высокие каменные дамбы, дома, крытые красной черепицей.
Тут, за Одером, начинается плацдарм прямого берлинского направления. Он пока имеет восемь километров глубины и несколько десятков километров по фронту. Но как немцы ни пытались сбить наши войска с этого плацдарма, у них ничего не получилось. Наступающие части уже успели освоить каждый мало-мальски выгодный рубеж: окопались в полях и на окраинах деревень, в дубовых перелесках установили пушки, прочно прикрыли с воздуха переправы.
Сотрясая воздух, стреляли дальнобойные орудия. От их оглушительных залпов, точно тронутая великаном гигантская струна, басово гудела земля, жалобно дребезжали стекла случайно уцелевших оранжерей и между стволами деревьев мелькали вспышки пламени.
Читать дальше