Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

— Чего надо? — тоном человека, не вовремя разбуженного, спросил он.

Вместо ответа Акифьев скомандовал:

— Руки вверх! — и навел пистолет.

— Вы что, ребята? С ума, что ли, спятили от жары?

Говорил он почти без акцента, четко. Интеллигентное лицо. На вид лет сорок — сорок пять.

— Руки вверх! — повторил я.

Незнакомец, видя, что с ним не шутят, медленно поднял руки.

— Вы за кого меня принимаете? Ошиблись, ребята.

— Ошиблись — извинимся. Время военное, — ответил Акифьев и, обращаясь ко мне, сказал: — Вася, посмотри, что у него там в карманах.

Я провел рукой по карманам. Вынул документы.

— Опустите руки. Но… ни-ни! — предупредил Акифьев и спросил: — Фамилия?

— Наранов.

— Имя?

— Шараб.

Во время краткого опроса Наранов довольно бойкот рассказал, что работал чабаном в Новоузенском районе Саратовской области, недавно поссорился с управляющим отделения и в поисках работы приехал сюда. Помогает чабану пасти овец.

— Зачем неправду говоришь! — воскликнул чабан, приблизившись к Наранову. — Нехорошо неправду говорить. Ты оттуда пришел! — Он показал пальцем вверх. — Зачем пришел — вот и скажи начальникам.

Наранов метнул в сторону чабана недобрый взгляд и опустил голову.

— А что у тебя там? — спросил Акифьев, показывая на мешок, торчавший из соломы.

— Шамовка, белье… — ответил Наранов и подтянул мешок к себе.

— Дай-ка сюда! — Я направился к Наранову, но Акифьев уже выдернул мешок.

В мешке оказалась не только «шамовка», но и карта местности, парабеллум, немецкая портативная радиостанция и взрывчатка…

Допрос продолжался в помещении оперпункта. Наранов дал о себе иные сведения. До войны работал журналистом в Элисте. Был мобилизован в армию. Воевал недолго.

Когда оказался в плену, ему предложили учиться в специальной школе. Согласился. Прошел полный курс. Выброшен для выполнения специального задания — диверсии на станции Верхний Баскунчак.

Станция — в степи. Вокруг ни одного промышленного или военного объекта. Какие могут быть диверсии?

Чтобы понять причину особого интереса немецкого командования к ней, надо вспомнить обстановку лета 1942 года.

Многие тогда, слушая сводки Совинформбюро, впадали в горькие раздумья о судьбах страны: вторично пал Ростов, оставлен Харьков, врагом заняты Краснодар и Ставрополь; немецкие дивизии рвутся к Сталинграду, к Волге; «юнкерсы» и «мессершмитты» бомбят саратовские заводы и железнодорожный мост через Волгу. Стальные артерии, ведущие к Сталинграду, были уже перерезаны, а дорога Казань — Сталинград тогда еще только вводилась в строй.

Все подкрепления Сталинградскому фронту в живой силе и технике, боеприпасах и продовольствии могли осуществляться только по железной дороге Саратов — Астрахань, через Красный Кут на Верхний Баскунчак. Там начиналась ветка до станции Паромная, что находится на левом берегу Волги, почти напротив Сталинградского тракторного завода.

И соль… Озеро Баскунчак давало стране соль. Ее ждали на фронте и в тылу, пекари и фармацевты, предприятия химии и животноводческие фермы.

Немцы почти ежедневно и даже по нескольку раз в день бомбили степную узловую станцию, полагая, что составы из Саратова с техникой и боеприпасами попадают на Паромную только через нее. Они не знали, что задолго до войны здесь существовали другие пути, которые позволяли следовать до Паромной. Об этом неведении немцев свидетельствовала и карта, отобранная у задержанного диверсанта.

От станции уже ничего не осталось, а немцы все бомбили ее, не раз выводили из строя все пути, а грузы, несмотря на это, все шли и шли к Сталинграду…

Наранов показал, что вместе с ним были выброшены в районе станции еще два диверсанта. Один из них в форме старшего лейтенанта, другой в форме капитана. Диверсионная группа получила специальное задание вывести из строя путевое хозяйство узловой станции, оборвать подход к Волге…

Мы начали поиск остальных диверсантов. Если верить Наранову, они были где-то здесь, рядом. Малейшее промедление, и диверсия на новой ветке может совершиться. Искать, искать, искать! Без отдыха, без сна! Все железнодорожники нами были оповещены о выброске диверсантов, ориентированы в приметах.

На третий день в оперпункт позвонил начальник разъезда 412-го километра. Он сообщил, что к нему на разъезд пришел человек в форме старшего лейтенанта, отдал пистолет и взрывчатку. Сидит и ждет, когда за ним приедут из НКВД. Начальник разъезда был так взволнован, что спотыкался на каждом слове.