Станойка Копривица-Ковачевич - Поймать лисицу

— Пошли, — поддержал его Рыжий.

Двинулись вперед. Сделав несколько шагов, остановились.

— Вон они! — весело закричал Раде.

Ребята побежали к нему. Значит, Лене не приснилось, она не обманывала, не выдумала. Значит, это правда! Лошадиные трупы валялись по обе стороны шоссе. Держа за руку Раде, Лена подошла поближе, и вновь ей показалось, что на нее смотрит мертвый лошадиный глаз. Она брезгливо отвернулась. А там, на противоположной стороне шоссе, Шарик уже потрошил мертвую лошадь. Лену стошнило.

Йоле и Влайко окликнули их.

— Чего стоите? Слезы, что ли, льете? — закричали они. — Сдирайте шкуру!

Голова кружилась от работы, от летнего зноя, но ребята радовались, что нашли кожу для ремней. И совсем забыли об осторожности.

Тем временем из-за поворота шоссе показалось нечто странное. Ребята застыли на месте, завороженно глядя на приближающееся чудо-юдо. Захудалая лошаденка, двое мужчин, похожих на призраки в военной форме.

Ребята видели разную военную форму, но эта была какая-то особенная. Может, все прежние были ненастоящие, а настоящая именно эта? И непонятно, солдаты это или нет?

Двое остановились возле ребят, переговариваясь, показывая на Шарика, морщась при виде вывалившихся лошадиных внутренностей. Один из них кивнул, а другой, опершись на спину своей кобылы, прицелился. Ружье блеснуло на солнце. Ребята замерли. И вдруг раздался вопль девочки:

— Не смейте! Это моя собака! Не смейте!

То ли от ее крика, а может, инстинктивно почуяв опасность, Шарик поднял голову.

И тогда человек перестал целиться в собаку и повернул дуло в сторону девочки. Глаза Лены расширились от ужаса. Это длилось мгновение, но ей показалось — целую вечность. Потом послышался смех, и человек снова прицелился в собаку.

Прогремел выстрел. Шарик пронзительно завизжал. Кобыла, спотыкаясь, двинулась дальше. Двое мужчин тоже пошли, постепенно удаляясь. Вместе с ними удалялся и их смех.

Ребята бросились на землю. Если бы не блестящая гильза, не дымок, идущий от собачьей шерсти, и не Шарик, неподвижно лежащий на обочине, можно было бы подумать, что все это им приснилось.

В деревню партизаны входили колонной, с песней. Йоле узнавал их присутствие издалека — по волнению, которое вдруг охватывало его, и по той радости, что поселялась в душе. В эти дни он чувствовал себя свободным и счастливым, как птица в небе. Безбоязненно пригонял домой овец, не таясь, подобно вору, как приходилось поступать, когда в деревне были чужие.

Уже наверху, на пастбище, он начинал гадать, сколько их всего, сколько среди них девушек, сколько у них винтовок, сколько раненых. И заранее радовался, мечтая, что кто-нибудь подарит ему карандаш.

Вот и сейчас он подходит к Рыжему и, сияя, говорит:

— А мне карандаш подарят! — Радостно всматривается он в растянувшуюся колонну вступающих в деревню партизан.

— Фигу тебе подарят, — язвительно бросает проходящий мимо долговязый парень. — У них у самих нет, а не то что тебе давать, подпевала!

— Это кто подпевала, а? — как ошпаренный подскакивает к нему Йоле.

Обидно ему не столько из-за «подпевалы», сколько из-за самой мысли, что, мол, у партизан у самих ничего нет.

— Подпевала, подпевала! — дразнит долговязый и добавляет: — Овечье дерьмо ты получишь, вот что!

— А ну, подойди-ка! Вот ты у меня действительно получишь!

Йоле принимает борцовскую стойку, поджидая обидчика. А тот словно только того и ждал.

И опять вокруг сгрудились ребята, наблюдая за поединком, и опять Йоле старается доказать этим дурням, что он сильнее. Ему трудно понять, как они могут быть настолько глупы, чтобы раз и навсегда не запомнить: нечего им с ним тягаться, все равно он сильнее всех. Сколько раз можно это доказывать?!

Но он не прочь побороться. Ему даже нравится. Есть чем заполнить время перед тем, как идти домой, а заодно он покажет этому зеленому [5] Так герой повести называет четников. , кто такие красные и насколько они сильнее.

— Дай ему как следует, Буде! — подзадоривают длинного приятели. — Ты же выше!

«Да будь ты хоть вдвое выше, это тебе все равно не поможет», — думает Йоле, крепко зажав парня.

— Держись, Йоле! — слышит он голоса своих. — Не сдавайся!

Скорее небо упадет на землю, чем он даст себя победить. Это ведь борьба партизана с четником.

Йоле все крепче сжимает кольцо рук, делает резкое движение плечом, и вот уже длинный обмяк, а в следующее мгновение лежит на спине. Йоле — сверху. Его друзья ликуют. Йоле почему-то кажется, что эти восторженные возгласы слышат там, внизу, пришедшие в деревню партизаны. Ему того и надо. Довольный, он отпускает побежденного со словами: