Богдан Сушинский - Правитель страны Даурия

– Я ведь уже сказал, что воспринимаю её вполне нормально, – пожал плечами майор. – Вряд ли найдется хоть одна истинно русская душа, которая попыталась бы возмутиться против неё.

– Но просто так, силами оккупационных красных войск, основать на Ляодуне русское казачье государство не получится. Против этого выступят не только китайцы и японцы, но и французы, англичане, американцы. Никому не захочется мириться с длительным присутствием здесь советских войск. Однако тут всё еще остаются потомки тех русских, которые укоренились на нем со времен Русско-японской войны, обороны Порт-Артура. Добавьте к ним еще и нашу, белую эмиграционную волну. Так что полуостров, получается, – вторая родина русских маньчжур. Идеологических аспектов мы сейчас касаться не будем…

– Не будем, – миролюбиво согласился майор, и Семёнов не мог не обратить внимания на то, как до обидного безразлично относится сейчас красный офицер к его прожектам. Но это лишь подстегнуло атамана.

– В таком случае на первых порах от Москвы потребуется всего лишь финансовая и дипломатическая поддержка. И пока ваши войска будут находиться здесь на правах победителей-квантунцев, мы сумеем сформировать своё правительство и армию да собрать некое Учредительное собрание, которое бы провозгласило создание нового русского государства, союзного Советской России.

– Могу лишь повторить уже сказанное, господин генерал, – нервно откликнулся майор, – с моей стороны возражений не последует.

– И хорошо, и прекрасно. «И правильно, и осень-то харасо!», – вспомнилось ему жизнерадостное восклицание Сото. – Для меня это очень важно.

– Вот только решения принимаю не я, – поспешно напомнил ему Петраков. – И не уверен, что кто-либо там, в Москве, станет прислушиваться к моему мнению.

– Высказывать предложение буду я, господин майор. Ваше дело – активно поддержать его.

Майор застенчиво осмотрелся и, сняв кальсоны, вошел в воду нагишом. Генерал последовал его примеру.

Петраков всего лишь минут пять поплескался в прибрежном мелководье, у самых родниковых устьев. Семёнов же сразу нырнул и, пройдя под водой всю бухточку, выплыл у двух прибрежных скал. В сознании это казака море всегда порождало иллюзию какой-то особой раскованности и внутренней свободы. Будучи физически сильным, выносливым человеком, он всякий раз уходил в морскую стихию с той же безоглядной удалью, с какой, сидя в седле, множество раз отправлялся в степные пространства Бурят-Монголии. Вот и сейчас, прорвавшись через пенный прибой у подводных камней, он, широко взмахивая руками, грёб в сторону японского сторожевика, и казалось, не найдётся силы, способной остановить его.

Когда между кораблём и атаманом возникла еще и парусная джонка, майор откровенно занервничал, метнулся к кобуре, но лишь после того, как взвел курок пистолета, понял, насколько бесполезной может оказаться сейчас в его руках эта армейская игрушка. К тому же он обязан был придерживаться жесткого приказа командования: любой ценой воздерживаться от любой стрельбы на Ляодуне, дабы не спровоцировать на конфликт японцев или китайские силы самообороны.

Увидев на полпути к сторожевику это грузовое судёнышко с четырёхугольным парусом, Григорий и сам загорелся мыслью окликнуть хозяина. Попросить, возможно, даже заставить, этого рыбака подбросить его поближе к кораблю. Он был уверен, что и на сей раз имя и чин его сработают. А для капитана не составит труда связаться по рации со штабом Квантунской армии, с её контрразведкой. Но как раз тогда, когда рыбак направил свою лодку к рисковому пловцу, чтобы подобрать его, тот неожиданно вдруг повернул к берегу.

– Я вот о чем подумал, – проговорил атаман, едва ощутив ногами каменистое дно побережья. – Формирование правительства Маньчжурской России я готов начать уже завтра. Не дожидаясь указаний из Москвы. А в тот день, как к вокзалу Дайрена подойдет первый эшелон с красноармейцами, мы уже могли бы объявить об образовании союзного государства.

– Мне кажется, пока что вы слишком плохо представляете себе, в какой роли оказались, – мстительно молвил майор, не желая прощать атаману устроенной нервотрепки с самовольным заплывом.

– Вот я и пытаюсь определить эту самую роль, – спокойно заметил бывший главком – Причем не только свою, в соболях-алмазах.

– Всё еще полагаете себя в этом праве? – откровенно «завёлся» энкавэдист.

– Сами признали, что решаете это не вы, а те, в Москве, – с наслаждением растирал своё уставшее, пропитанное морской солью тело Семёнов.