Иван Багмут - Записки солдата

Вдруг меня вызвал Грей и таинственно сообщил, что пришло письмо Петренко. Поручив ему проследить за письмом и узнать о предстоящем приезде «тетки», я пошел развлечься, половить мышей в амбаре. Кстати, мышей там стало значительно меньше: мой призыв уничтожить вредителей дошел до сердца соплеменников. Кот-подхалим даже предлагал созвать общее собрание и наградить меня грамотой, где было бы отмечено мое личное участие в проведении кампании. Когда слух об этом дошел до моих ушей, я категорически отказался, и должен сказать, что мой авторитет после этого значительно возрос. Странно, люди часто не понимают этой простой механики: меньше думать об авторитете и больше о деле, и авторитет укрепится сам.

Поймав мышь, я ощутил новый прилив физических и моральных сил. В такие минуты хорошо думается, и я решил еще раз проанализировать обстановку.

«Сказал ли Веремиенко директору о гнусном предложении Петренко-Пуголовицы? — поставил я себе вопрос и ответил: — Нет, иначе Пуголовицу сняли бы с ночного дежурства». Обидно было за парня, решившего, что «моя хата с краю». А как облегчил бы он борьбу, рассказав руководству о воровских намерениях Пуголовицы!

Прибежал Серенький и знакомым мне тоном детектива бросил:

— «Тетка» приезжает завтра в двадцать два ноль-ноль.

Вечером дома говорили об отъезде профессора. Костя с женой уговаривали его остаться еще на несколько дней, но он не мог: дела призывали в институт.

— А как с Петренко? — спросил профессор.

Я старался не пропустить ни слова.

— Хорошо бы оставить его у нас. Думаю, институт обойдется без него несколько недель… — засмеялся Костя.

— Я не возражаю, но лучше спросить его самого.

На миг в выражении Костиного лица появилось что-то новое, но я не разобрал, что именно.

Позвали Пуголовицу. Я не сводил глаз с Кости, но прежнего выражения на его лице уже не было.

Пуголовица согласился остаться на горячую пору нереста карпов, и я радовался, что успею осуществить операцию «Взрыв», хотя и придется повозиться с писанием.

На другой день, отдыхая от писанины (коготки ужасно болели!), я осмотрел нерестовые пруды. Температура воздуха неуклонно повышалась: скоро наступит время, когда карп начнет метать икру.

Я обошел не все пруды, их более двух десятков, и все похожи друг на друга, как мышата. Воду в них еще не напустили, и можно было ходить по дну, заросшему мягкой травкой, которая называется лисохвостом. Должен сказать, что название выбрано на редкость удачно: у жены профессора была горжетка из лисьего хвоста, на которую я как-то улегся спать (это было одной из причин обострения наших отношений с профессоршей), и я уверяю, что трава значительно нежнее лисьего хвоста.

На берегу каждого пруда выкопали по две ямы глубиной с метр. От каждой ямы шла к пруду небольшая канавка, а на дне ям лежали кучи компоста. Прежде я путал компост с компотом и компостером, но это совсем разные вещи. Компост — сильно унавоженная почва.

Скоро в ямы напустят воды, и в ней расплодится масса дафний и циклопов.

По канавке они поплывут в пруд, а там их съедят мальки карпа.

Потом я осмотрел нагульные пруды, где устанавливали под водой кормовые столики.

Вернувшись домой и пообедав, я, хоть и устал, опять взялся за писание. Лапка немного отдохнула и не так болела. Я хорошо поработал три часа и написал третье слово. Потом, спрятав бумагу и карандаш, забрался в угол под кровать, чтобы избежать Леночкиных ласк, и скоро уснул крепким сном, как всякий, кто хорошо потрудился.

Разбудил меня Серенький. Часы показывали около восьми вечера, следовало спешить. На наше счастье, к прудам шла машина, и через четверть часа мы оказались на месте.

О чем будут сегодня сговариваться жулики? Этот вопрос не раз возникал в сознании и наполнял меня тревогой. На днях начнется подкормка рыбы. Успею ли я изложить все, что нужно, до того как мерзавцы выполнят свой черный замысел? Теперь, когда я пишу за день страницу, мне даже странно, что я одно слово мог писать целый день. Вот что значит тренировка!

Мы пришли к последнему пруду. Оттуда было видно шоссе, по нему одна за другой мчались машины. Когда солнце село, к пруду прибрел Пуголовица. Боязливо озираясь, он ходил туда-сюда, пока на шоссе не остановилась машина, из которой выскочил Ракша. Машина проехала дальше.

Жулики пожали друг другу руки.

— Насилу уговорил профессора оставить меня здесь на две недели! — сказал Пуголовица.

— А когда же начнется подкормка?