Юрий Шестера - Бизерта

— Сомнительно, Степан Петрович, чтобы большевики сами решились сделать шаг назад вопреки своей марксистской идеологии, — покачал головой старший офицер.

— Пожалуй, вы правы, Владимир Аркадьевич. Есть сведения, изложенные в письме моего старшего брата из Парижа, что правящие круги Антанты под давлением еврейских банкиров Уолл-стрит вступили в тайное соглашение с большевиками о торговле и сотрудничестве. И это как раз-то и подтолкнуло большевиков к принятию новой экономической политики в двадцать первом году после подавления восстаний матросов в Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии под руководством Антонова*.

— Вот теперь-то все и становится на свои места! — удовлетворенно воскликнул старший лейтенант, довольный подтверждением своих предположений. — Ведь именно этого связующего звена как раз и не хватало для объяснения резкого, я бы даже сказал неприемлемого с точки зрения марксистской теории, изменения экономической политики большевиков.

Степан Петрович улыбнулся горячности своего помощника, а затем заметил:

— Полноте, Владимир Аркадьевич, у них просто не было другого выхода, чтобы удержаться у власти. А ведь мы, будет вам известно, уже упоминали на стихийно возникшем совещании командиров миноносцев по поводу восстания матросов Кронштадта об изворотливости большевиков. — Старший лейтенант понимающе усмехнулся. — Однако как бы то ни было, а нам с вами необходимо думать о том, как жить после спуска Андреевского флага на кораблях эскадры. У вас, кстати, есть какие-либо мысли по этому поводу?

Тот сморщился, как от зубной боли:

— Ведь мы же с вами, Степан Петрович, уже говорили на эту тему. Неужто забыли?

Командир согласно кивнул головой:

— Такое не забывается, Владимир Аркадьевич, — вздохнул он. — А может быть, вам с семьей поехать во Францию? — осторожно спросил Степан Петрович, боясь своим вопросом снова задеть больное место своего уважаемого помощника.

Старший офицер укоризненно посмотрел на него:

— На какие такие шиши, извините за выражение, Степан Петрович? И смогу ли я прокормить там свою семью? Я уж не говорю о ее достойном существовании. — И, вздохнув, пояснил: — Ведь у меня же кроме жены еще и две дочери.

— Поэтому вы и намерены остаться с семьей здесь, в Тунисе? — предположил тот.

— Другого выхода я просто не вижу, — честно признался старший лейтенант.

Командир задумался. Положение его помощника было явно незавидным. «Но что-то же надо делать? Ведь безвыходных положений не бывает, — мучительно думал он. — А может быть, сделаем так?» — и он, окрыленный пришедшей на ум спасительной, как ему показалось, мыслью, посмотрел на старшего лейтенанта, отрешенно смотревшего куда-то вдаль.

— Можно будет поступить следующим образом. — Старший офицер напряженно глянул на командира. — Как только появится подходящая вакансия, о которой я могу узнать у начальника штаба эскадры, с которым у меня сложились довольно близкие отношения, да и каюты наших семей находятся на «Георгии» по соседству, — улыбнулся он, — я сразу же предложу ее вам. Не зря же ведь наш инженер-механик в своем письме благодарил меня за то, что я списал его, правда, по его же просьбе, с «Гневного».

— Для меня это, Степан Петрович, признаться, новость, — озадаченно посмотрел тот на командира. — По его просьбе? — никак не мог поверить он, зная, как офицеры тяжело расстаются с эскадрой.

Командир, тем не менее, утвердительно кивнул головой.

— Но, если я не ошибаюсь, он устроился где-то на юге Туниса? — уточнил старший лейтенант.

— Совершенно верно, Владимир Аркадьевич, — улыбнулся про себя командир, видя его обеспокоенность. — Но наш лейтенант ведь холостяк, и ему, естественно, совершенно безразлично, где жить. Была бы только работа. А вот вам, человеку семейному, как я понимаю, необходима подходящая должность где-нибудь поблизости, во всяком случае, не в глубинке Туниса и уж тем более не в песках Сахары. Ведь так?

— Это было бы просто великолепно! — просиял тот и вдруг спохватился: — А как же вы, Степан Петрович, останетесь на миноносце без старшего офицера?! Ведь мы же еще раньше договорились с вами быть на «Гневном» до самого конца!

Тот улыбнулся, видя расстроенное лицо своего помощника.

— Меняются обстоятельства — меняются и решения. Это, извините, логика развития любого процесса. Ведь у меня, как вы знаете, или, во всяком случае, догадываетесь, будущее определено стараниями моего отца. У вас же, Владимир Аркадьевич, все как раз наоборот. А посему надо использовать все возможности, пока эскадра еще существует. — Тот согласно кивнул головой. — Тем более что на нашем миноносце есть еще один офицер, и я думаю, что Василий Иванович будет чрезвычайно рад в чине мичмана стать старшим офицером эскадренного миноносца, — рассмеялся командир.