Иван Тюленев - Крах операции «Эдельвейс»

Фашисты казнили 4,5 тысячи граждан Кабардино-Балкарии. Среди них были партийные и советские работники, активисты, старики и дети.

В Нальчике особенно свирепствовали фашистские банды из горнострелкового батальона «Бергман», которым командовал капитан Теодор Оберлендер, ставший впоследствии министром в правительстве ФРГ при канцлере Аденауэре. Гитлеровские палачи уничтожили сотни мирных жителей. В противотанковом рву на подступах к городу было обнаружено не менее шестисот трупов истерзанных советских людей.

Освобождение Нальчика имело важное значение в ходе всей операции по преследованию гитлеровцев. Лондонское радио, комментируя успехи советских войск на Северном Кавказе, сообщало: «Захватив Нальчик, русские овладели городом, который мог бы служить немцам прекрасной зимней квартирой. Но значение занятия Нальчика этим не ограничивается. Имея Нальчик, немцы загнали клин в русские позиции и угрожали узловому пункту трех железных дорог. Захватив Нальчик, русские ликвидировали клин, и отныне эти три железные дороги переходят в руки Красной Армии…

Учитывая это, можно без преувеличения сказать, что русские достигли значительного успеха. Наконец, и это особенно важно, надо учесть, что немцы уже не приближаются к богатейшим нефтяным источникам Кавказа, а, наоборот, все больше отдаляются от них». [51] Архив МО СССР, ф. 32, оп. 11306, д., л. 194.

Шло время, однако организованного, четкого и планомерного преследования у Северной группы войск не получалось. Не хватало опыта наступательных боев, не хватало сил, техники. Лесные и предгорные дороги осложняли продвижение вперед.

За три дня боев войска группы смогли продвинуться только на 25–60 километров. Штаб потерял связь с армиями и подвижными соединениями фронта.

И. В. Сталин был вынужден 8 января вновь телеграфировать мне и командующему Северной группой войск генералу И. И. Масленникову: «Третий день проходит, как вы не даете данных о судьбе ваших танковых и кавалерийских групп. Вы оторвались от своих войск и потеряли связь с ними. Не исключено, что при таком отсутствии порядка и связи в составе Северной группы ваши подвижные части попадут в окружение у немцев. Такое положение нетерпимо.

Обязываю вас восстановить связь с подвижными частями Северной группы и регулярно два раза в день сообщать в Генштаб о положении дел на вашем фронте.

Личная ответственность за вами». [52] Там же, ф. 3, оп. 11556, д. 12, л. 21.

…Каких только зим не приходилось мне пережить за свою военную службу: февральскую слякоть на фронтах первой мировой войны, январские стужи в Поволжье в годы гражданской, ураганные обжигающие ветры на Каспии, декабрьские и мартовские морозы Подмосковья. Но нечто неповторимое довелось мне испытать в январские дни в бурунных степях Ставрополья. Такое — не забывается. Снежный смерч, вобравший в себя колючий снег и песок, превращал день в мрак, валил с ног, проникал сквозь едва заметные щели, иглами колол лицо, затруднял дыхание.

В этих условиях гвардейские части с боями прошли по Ставрополью и Кубани сотни километров, освободили около 2 тысяч населенных пунктов.

11 января 1943 года передовые части Закавказского фронта вступили в Пятигорск. Один из армейских корреспондентов, шедший с нами в наступление, рассказывал мне:

— Вместе с сержантом-разведчиком мы прежде всего устремились на Лермонтовскую улицу, к домику, где умер великий поэт. Хотелось поскорее увидеть, уцелела ли эта святыня, дорогая сердцу каждого советского человека, не надругались ли над ней гитлеровцы?

На дверях увидели листок со свастикой: «Реквизировано и взято под охрану штабом Розенберга и местной комендатурой, согласовано с Высшим командованием армии. Вход в здание и снятие печати запрещено».

«Что за распоряжение? — думаю. — Откуда такое бережное отношение к реликвиям русской культуры!»

А дело все объяснялось просто. 4 сентября домик Михаила Юрьевича Лермонтова посетил нацистский писатель Зигфрид фон Фегезак, заявивший, что отныне «домик будет содействовать ознакомлению немцев с русской литературой и даст понятие о России». Сам же фон Фегезак стал допытываться у сотрудников музея Елизаветы Яковлевны Яловкиной и Натальи Владимировны Капиевой, где находятся рукописи Лермонтова и другие ценные экспонаты. Ему не терпелось завладеть этими сокровищами — отсюда его беспокойство за сохранность домика Лермонтова.

Зато с местом дуэли поэта у подножья Машука, где стоит обелиск, фашисты не поцеремонились.