Игорь Гергенрёдер - Комбинации против Хода Истории[сборник повестей]

Помещик Осокин высказал своё мнение:

— Надо доставать ружья. Выступать не раньше, чем недели через две.

Его поддержал бухгалтер Билетов:

— Куда, господа, с револьверами против винтовок, пулемётов? Я невоенный, но, знаете, это–то понимаю.

— А между тем, господа, — мягко, будто соглашаясь, сказал капитан Толубинов, — стоящая перед нами задача совершенно разрешима при наших возможностях. Разумеется, перевес красных в огневой мощи, в количестве и качестве вооружения значителен. Но мы не собираемся сражаться с ними в поле…

Он изложил план. Красногвардейцы расположились на постой в ста семи домах, в среднем по четверо в доме. Нужно выбрать момент, когда подавляющее большинство их будет находиться по квартирам. Возле каждой должна оказаться боевая группа в шесть–семь человек. Другие группы, некоторые числом до десяти боевиков, займут тактически важные пункты на площадях, перекрёстках, на крышах домов, откуда открывается большое простреливаемое пространство. По общему сигналу, кузнечане бросятся истреблять красных.

— Ох, и деловая голова! — воскликнул купец Усольщиков. — Сразу видать героя войны! Приказывай, братец, веди нас: победим вчистую.

Попросил внимания бывший пристав Бутуйсов:

— Надо очень серьёзно отнестись, господа, к назначению руководителей групп. И спешить, спешить! Не хочу говорить о предательстве — ну, а ненароком сорвётся у кого с языка?

— Вполне может иметь место-с, — подтвердил Василий Уваровский.

— Готов хоть сегодня к восстанию! — заявил Григорий Архипович Кумоваев. — У меня двустволочка бельгийская: триста патронов к ней зарядил картечью.

Капитан Толубинов, придав голосу приятную взволнованность, с видом, будто объявляет то, что имели в виду все выступавшие, сказал:

— Лучшее время — Пасха! Через три дня.

Собравшиеся оживлённо заговорили. В самом деле, никто не удивится, что спозаранок будет много людей на улицах — идут в церкви. Самый удобный момент для начала действий: семь утра. Уже разойдутся по квартирам ночные

патрули красных. Часовые, которых ставят на ночь на перекрёстках и площадях, покинут посты. А до поверки, когда все красногвардейцы повыбегут из домов, останется ещё полчаса.

— Сигнал — набат! — уведомил поручик Кумоваев. — А чтоб по ошибке своих не побить: все наши будут с непокрытыми головами.

— Этого маловато, — возразил купец Усольщиков, — в эдакую минуту и красным будет не до шапок.

— Хорошо, — сказал поручик, — мы ещё рукава засучим по локоть!

Зверянского, несмотря ни на что, тянуло к постояльцу, Александр Романович объяснял себе, что общается с ним «ради дела». В тот день, когда доктор побывал у Бесперстова, он предложил Костареву сыграть в преферанс.

— Вот уж увольте! — отказался тот. — Никогда не представлял себя в роли картёжника.

Не привлёк его и бильярд.

— А что, если в шахматы?

Шахматы — штука достойная, но, пояснил Костарев, требует слишком большого напряжения ума. А он не может позволить себе умственного отвлечения. Доктор кивнул: понятно — комбинации… Шашки, пожалуй, подошли бы — обронил постоялец — да и то: поддавки.

— Поддавки?

— Угу, в этом легкомыслие, а оно способствует поворотам мышления.

Они играли в поддавки, беседовали. Костарев рассуждал о том, что не зря в русской философии, в искусстве развиваются предположения о тайном и великом значении Тибета для будущего России. К сему пытались приобщить царя: дальнейшее показало, насколько это было безнадёжно… Трусливые ренегаты не выносят высокого, используют власть, чтобы сковать вокруг силу духа, волю, порыв.

Тогда как власть должна быть… романтичной! Всей мощью государства с решимостью необыкновенной утверждать образ волшебного Беловодья!

Костарев деловито сообщил доктору, какие в скором времени прокламации будут распространяться среди крестьян: «А хоть бы приди в ту страну с одним топором да в лаптях, через полгода ты в пятистенной избе в два яруса. Будешь в смазных сапогах при десяти конях. Коров опять же двадцать да овец сто голов. На обед у тя — щи с мясом, сало жареное, а на воскресный обед — гусь. А пироги с яйцами в той стране едят во всякое время как семечки».

Заградительные отряды станут расстреливать всех, кто попытается без позволения вернуться в Россию. Установится жесточайший порядок

передвижений. Проповедники взгляда, что Россия должна вмешиваться во внутриевропейские дела, будут ликвидированы как вредные животные. Страна получит встряску и перейдёт к условиям походной жизни.