Владимир Некрасов - На крыльях победы

— Очень, товарищ майор! — ответил я, опасаясь, что нас разлучат.

Но Армашов предоставлял каждому возможность подобрать себе товарища. И это, как я понял позднее, было очень верно. Ведь подбирались товарищи, жизнь которых зависела друг от друга. Так родилась и пара братьев Некрасовых.

Через три дня нам всем присвоили звание младших лейтенантов. Мы с Сашей попали в третью эскадрилью, которой командовал капитан Егоров. Это был уже немолодой, опытный летчик, но еще не бывавший на фронте.

Звеном нашим командовал лейтенант Костецкий, ведомый у него — Витя Бродинский.

Принимаем самолеты — новенькие «яки», помогаем техническому персоналу собрать, проверить и испытать машины. Начинаем полеты в полку. Все проходит в стремительном темпе. Чувствуется требование фронта!..

Сколько времени мы ждали выезда на фронт, но когда пришел приказ об этом, он все же показался нам неожиданным. Грузим самолеты и двигаемся в путь. Мимо окон бегут просторы любимой, прекрасной Родины. Сколько богатств в недрах нашей земли, сколько труда вложили советские люди, чтобы жизнь была привольной, счастливой, богатой! И вот враг хочет все уничтожить, сжечь разграбить, а народ наш превратить в покорных рабов. Скорее, скорее на фронт, скорее рассчитаться с фашистами за все их злодеяния!..

На одной из станций я, Саша и девушка-радистка из нашего штаба, Валя Зимина, вышли на перрон купить молока. Валя и Саша дорогой подружились. Валя была тихой, спокойной девушкой. Очень любила петь, и особенно народную песню «Вдоль по улице метелица метет». Я навсегда запомнил эту песню. В ней было столько родного, русского.

Втроем мы ходили по вокзалу и не заметили, как тронулся поезд. Когда выбежали на перрон, увидели только! последний вагон. Но эшелон двигался еще медленно. Саша сунул мне в руки термосы и крикнул:

— Беги! Я помогу Вале!

Я припустил, что было духу, и, догнав последний вагон, вскочил на подножку. Оглянулся и вижу, что Саше с Валей не догнать поезда. Мелькнула мысль, что если Саша отстанет, то мы, пожалуй, больше не увидимся, — он может попасть в другую часть. А поезд уже набирал скорость. Я спрыгнул с подножки, схватил Валю за руку, а Саше, который изрядно устал, приказал цепляться за поручни. Так он и сделал, и мы с ним втащили девушку на подножку. То ли от испуга, то ли от быстрого бега, только она потеряла сознание. Саша схватил один из термосов, что я бросил на площадке, и вылил его содержимое на Валю. В термосе оказалось... молоко. Девушка открыла глаза и долго не могла понять, что случилось. Мы же хохотали во все горло: очень уж у Вали был забавный вид. Вскоре и она к нам присоединилась.

Позднее командир полка объявил нам благодарность за то, что мы, офицеры, не бросили девушку-солдата одну, помогли ей не отстать от эшелона. С тех пор у нас на станциях вывешивался флаг — красный означал, что эшелон стоит, белый — отходит. Опоздания прекратились.

Всему бывает конец — пришел конец и нашему долгому пути. Мы выгружаемся в маленьком городке, собираем свои самолеты и начинаем их облет. На каждом шагу чувствуем близость фронта — везде эвакуированные, эшелоны раненых, госпитали...

Стоит август 1943 года. Советская Армия наносит по фашистам удар за ударом и двигается на запад, освобождая города и села от оккупантов. Наконец мы вылетаем на фронт, где ведется подготовка к новому наступлению. Накапливаются резервы. Значит, и мы встретимся с врагом!

Впереди летит лидер — «Пе-2» — средний бомбардировщик, а следом — мы на четырнадцати самолетах. Нашему звену поставлена задача следить за отстающими самолетами. Я внимательно и регулярно осматриваю воздух, а сам думаю о том, что, может быть, завтра вот так же я буду летать и видеть самолеты врага, вести по ним огонь. И руки невольно тянутся к кнопкам пулемета и пушки, к ручкам перезарядки. Время от времени в шлемофоне слышу голос командира:

— Подтянитесь!..

Вечером мы приземлились на фронтовом аэродроме Макеевки, с которого и будем вылетать в боевые рейды. Еще перед посадкой мы зорко оглядывались вокруг, надеясь заметить фашистские самолеты, однако их не было.

Но едва мы улеглись спать в здании бывшей школы — прямо на полу, так как мебели никакой не было, — как впервые услышали звуки войны. Прилетели немецкие самолеты и начали бомбежку. Противный свист падающих бомб буквально рвал барабанные перепонки, заставлял невольно поеживаться. Когда бомба падала, грохот взрыва потрясал землю, а с потолка сыпалась штукатурка, — становилось совсем не по себе. Нет, это был не страх. Просто нами владело то чувство, которое свойственно еще не обстрелянному человеку.