Шапи Казиев - Крах тирана

Те, кто описывал содержимое казны, очень утомились. Перед ними вырастали груды немыслимых ценностей, и они опасались ошибиться в подсчетах. Но делать было нечего – так они бы просидели тут не одну неделю. Чиновники принялись считать каратами, затем перешли к мискалям, которые были равны по весу маленькой золотой монете. Но и это не особенно ускорило дело. Тогда обычные драгоценности стали считать харварами – примерно равными весу трех человек при оружии, и для этого нашлись большие весы. А золотые рупии и вовсе считали курурами – по пятьсот тысяч штук.

И только Сен-Жермен неустанно продолжал свои разыскания, увлеченный страстным желанием увидеть таинственное чудо света. В конце концов отступил и он. Ему попалось несколько весьма достойных экземпляров, способных украсить корону любого монарха, но заветного камня в сокровищнице не оказалось.

Однако Сен-Жермен был полон решимости продолжать поиски, даже если бы для этого пришлось перевернуть весь дворец, включая считавшийся неприкосновенным гарем.

Ибрагим-хан, брат и наместник Надир-шаха, имел титул вали – второго человека в государстве. Вали имел своим местопребыванием Тебриз и считал себя правителем всего Кавказа. На самом деле ему подчинялось только Закавказье. В Дагестане же с его властью скрепя сердце считались только владетели прибрежной полосы Каспия.

Завоеванные в 1722 году еще Петром I, эти земли и несколько персидских провинций были отданы Надир-шаху по Гянджинскому договору 1735 года императрицей Анной Иоанновной. Взамен она ожидала обещанной шахом помощи в войне России с Турцией, но толком ничего не дождалась, хотя после заключения договора русские крепости в Дагестане были срыты, а в Кизляре, на границе, основана новая. Сочтя себя обманутой, императрица горько сожалела о том, что доверилась коварному шаху, а не исполнила то, что обещала – продолжить дело своего великого дяди Петра I. После смерти императора многие говорили о «Завещании Петра», по которому империя должна была стать главной мировой державой и выйти к теплым морям, в которых русские солдаты «омоют свои сапоги». Это завещание не было обнародовано, но, даже если его и вовсе не было, суть его была ясна всем. Уступки Анны Иоанновны явно противоречили чаяниям Петра, но она решила пожертвовать частью побережья замкнутого Каспийского моря, чтобы утвердиться на море Черном, где открывались пути к другим морям и странам.

Русскому резиденту Калушкину было велено употребить все средства, чтобы склонить Надир-шаха к войне с Турцией, но старания резидента оказались напрасными.

– Нечего с войною спешить, не постановя между собой твердого соглашения. Надо прежде обдумать, чтобы войну начать и кончить с честью, – отвечал ему Надир-шах, которого вполне устраивало, что два его соперника сами воюют между собой. Его больше волновали внутренние беспокойства в Персии. – Осада русскими Азова, взятие трех крепостей турецких, посылка войска в Крым и на Кубань – все это дело ничтожное. Персии в Азове никакой нужды нет, точно так же, как России – в Багдаде.

Ибрагим-хан был так же дороден и такого же большого роста, как и его властвующий брат. Но был безмерно тщеславен, и подвиги брата разжигали в нем мучительную зависть. Он утешал себя тем, что выжимал из своих владений все, что мог, и часто менял правителей областей – беглербегств – в зависимости от подарков, которые получал от претендентов. Те, в свою очередь, обирали остальных. Царил произвол, на который доведенный до крайности народ отвечал восстаниями.

Желая хоть в чем-то превзойти своего брата, Ибрагим-хан жил в изощренной роскоши и неустанно пополнял свой гарем красавицами.

Их становилось так много, что он уже не помнил их имен и не узнавал в лицо. Денег на содержание гарема уходило едва ли не больше, чем на жалование войскам. Евнухи научились всем этим пользоваться, часто выдавали давно живших в гареме невольниц за новеньких и каждый раз получали награду от хана, польщенного их верой в его мужскую силу.

Время от времени Ибрагим-хан выступал с войском для приведения в покорность возмутившихся областей, безжалостно истреблял повстанцев и по примеру брата оставлял после себя башни из отрубленных голов и превращенные в руины селения. После чего в крае наступало затишье. Однако и по эту сторону Кавказского хребта не все признавали его власть.