Шапи Казиев - Крах тирана

Наконец, курьеры – чапары известили о том, что кортеж Надир-шаха приближается к городу. И Мухаммад-шах, проведший ночь в своем великолепном гареме, ища у жен сочувствия и облегчения охватившей его тревоги, отправился встречать своего победителя. На прощание он горстями раздавал обитательницам гарема драгоценные камни, советуя спрятать их в укромных местах. Садясь на коня, Мухаммад-шах горько сожалел о том, что напрасно копил несметные сокровища, на которые мог бы купить всю армию Надира вместе с ее предводителем, а теперь вынужден отдать все это без всякой пользы.

Правитель Индии, у которого уже не было прежней власти, ехал навстречу судьбе и старался не смотреть на своих подданных, стоявших вдоль его пути живым коридором. Даже его свита, не говоря уже о телохранителях и простых жителях города, прежде не смевших поднять глаз на великого владыку, смотрели на него с молчаливым укором. Несчастный Мухаммад-шах надеялся на сочувствие тех, кого раньше даже не замечал, как пыль у дороги. Лишь в редкие дни он садился у окна своего дворца, чтобы выслушать прошения или раздать подарки, демонстрируя щедрость и заботу о подданных своей блистательной державы. Но ни понимания, ни прощения Мухаммад-шах не находил. Да и были ли они теперь его подданными, эти угрюмые и растерянные люди? И кому было дело до несчастного падишаха, когда на беззащитный город вот-вот хлынут ненасытные, жадные до богатой добычи завоеватели?

Мухаммад-шаху казалось, что даже пустые окна, которые раньше при его выездах украшались гирляндами цветов и яркими расписными тканями, и те с презрением взирали на нерадивого наследника былого могущества.

Авангард воинства Надир-шаха приближался к столице побежденной империи. Впереди, сверкая драгоценным убранством оружия, двигались гвардейцы поверженного Мухаммад-шаха, составляя почетный эскорт победителя. За ними на празднично украшенных одногорбых верблюдах следовал придворный оркестр, оглашая окрестности торжественной музыкой. Но, как ни старались трубачи, как ни усердствовали барабанщики, звон оружия и доспехов, грохот копыт многотысячной кавалерии Надир-шаха заглушал все.

За музыкантами двигался куллар – отряд личной охраны Надир-шаха. Курчи – солдаты гвардии – в сверкающих шлемах, кольчугах и латах, прикрывавших грудь и спину, сидели на конях с золотыми уздечками. Они были вооружены саблями, щитами и боевыми топорами. Следом ехали знаменосцы. На главном знамени – знамени Надир-шаха – был изображен лев с мечом на фоне восходящего солнца.

Сам шах ехал в окружении телохранителей и многочисленной свиты, вырядившейся по такому случаю в лучшие одежды. В свои пятьдесят с небольшим лет Надир был статен, глаза его источали уверенность, черная густая борода была округленно подстрижена. Шах был в походном одеянии – синем кафтане, расшитом жемчужными узорами, предплечья были обхвачены браслетами из крупных бриллиантов, рубинов и изумрудов. Только драгоценная джика на тюрбане выдавала в нем повелителя. Кинжал и сабля Надира тоже были богато украшены. Одной рукой шах держал поводья, а в другой у него был щит.

Щит этот, сделанный из толстой шкуры бегемота, не раз спасал ему жизнь. Спас он Надира и на этот раз, когда разъяренный слон едва не убил его зажатой в хоботе палицей с алмазными шипами. Щит выдержал, но шкура на нем теперь висела клочьями.

Надир ехал на своем любимом гнедом жеребце, который был в дорогом убранстве, с заботливо вычесанной гривой и золотыми кольцами на хвосте. Жеребца он назвал Бураком. Это имя принадлежало священному животному, на котором пророк Мухаммад в мгновение ока перенесся из Мекки в Иерусалим, а затем вознесся на седьмое небо, к престолу всевышнего. Но Надира это не смущало. Опьяненный своими успехами, он возомнил, что если не равен, то, во всяком случае, ничем не уступает пророку Мухаммаду, о чем не раз объявлял своим приближенным, приводя их в трепет и изумление. Восхваление и возвеличивание Надир-шаха было их главным занятием, но договориться до такого кощунства не смели даже они.

Свита шаха алчно разглядывала лежавшую перед ними столицу Великих Моголов, всматривалась в процессию Мухаммад-шаха, спешившую на торжественную встречу, но сам повелитель был спокоен. Казалось, его больше заботил старый разодранный щит, чем упавшая к его ногам баснословно богатая Индия.