Шапи Казиев - Ахульго

– Бегут! – торжествующе возгласил Граббе.

– Далеко не убегут, ваше превосходительство, – сказал Пулло, тоже наблюдавший за происходящим.

– Славное начало, – сказал Граббе.

– Но думается мне, что и конец!

– Прикажете обстрелять мост? – осведомился Пулло.

– Еще пригодится, – сказал Пулло.

– Пусть прежде стрелки постараются.

– Ваше превосходительство, обещана ведь была… – решился напомнить Милютин.

– Вздор! – жестко осадил его Граббе.

– Я говорил: «Не будьте страшны для безоружных». А этим, от мала до велика, впору Георгиев вешать за воинские отличия.

По переходившим через мост людям был открыт огонь. А роты Кабардинского полка, авангард штурмовой колонны отряда, уже накатывались на Новое Ахульго.

Ров, стоивший стольких жертв, который прежде не удавалось преодолеть, теперь никто не защищал, и войска миновали его за несколько минут. Только заняв значительную часть Нового Ахульго, войска наткнулись на оборону, которую горцы держали за последними завалами. Горстка мюридов во главе с Шамилем упорно отбивалась, пытаясь сдержать войска Граббе и дать своим людям перейти через мост. А тем временем из ущелья Ашильтинки к мосту уже поднимался батальон Апшеронского полка под командой майора Тарасевича.

Узнав об этом, Шамиль послал часть мюридов защищать мост, а сам из последних сил сдерживал натиск кабардинцев. В свою очередь и от штурмовой колонны отделилась рота, чтобы ударить в тыл горцам, защищавшим мост.

Скоро все смешалось. Повсюду разгорались отдельные схватки. Видя, что всем перейти не удастся, даже женщины бросались на штыки, чтобы задержать наступавших. Другие, как птицы, уводящие хищника от гнезда, разбегались в разные стороны, исступленно отбивались от преследователей, а когда оставалось на выбор – плен или смерть, прыгали в пропасть. Одной из первых так поступила сестра Шамиля Патимат. Чтобы не испугаться, она обмотала лицо платком и бросилась со скалы раненой птицей. Но такое удавалось не всем. Многих брали в плен.

Битва продолжалась, пока имам и его немногие помощники не оказались отрезанными от моста. Им приходилось отступать, оставляя на каждом шагу погибших товарищей. И вдруг Шамиль увидел Джавгарат, которая выбралась из подземелья и спешила на помощь мюридам.

– Разве вы не ушли? – крикнул ей Шамиль.

– Мы – твоя семья, – ответила Джавгарат, стреляя из ружья.

– Мы должны уходить последними.

– Бегите! – приказал Шамиль жене.

– Скорее!

– Ты ранен! – отвечала Джавгарат, целясь из другого ружья.

Шамиль увидел, что его черкеска запачкана кровью, но он не чувствовал боли, только сердце терзала горечь от мысли, что его семья беззащитна и скоро сделается невинной жертвой этой безумной бойни.

– Уходи, имам, – услышал он голос Султанбека, который встал перед ним, отбиваясь от наседавших кабардинцев двумя саблями сразу.

– Будет то, что будет! – упорствовал Шамиль. Но, увидев, что вслед за Джавгарат на поверхность выбирается и Патимат, сжимая в руке кинжал, обратился к сражавшемуся рядом дяде Бартихану: – Ради Аллаха, уведи их отсюда!

– Куда? – не понимал Бартихан.

– Уже некуда идти!

– На стене Ахульго со стороны Гимров есть пещера, – объяснял Шамиль.

– Юнус знает.

– Юнус! – крикнул Бартихан.

– Я здесь, – вывернулся из стычки раненый Юнус.

– Помнишь ту пещеру, которую я тебе показывал? – спросил Шамиль.

– Куда ты лазил в детстве? – припоминал Юнус.

– Где обрыв?

– Спрячьте там тех, кто остался, – велел Шамиль.

Появление женщин придало мюридам новые силы, они начали теснить кабардинцев, пока к тем не подоспели новые роты. Но этого времени хватило, чтобы Бартихан, Юнус и еще несколько мужчин образовали живую цепочку, по которой начали спускать в пещеру женщин и детей. Последней спускалась Джавгарат, держа на руках своего сына Саида. Но беглецов уже заметили и открыли по ним стрельбу. Шамиль, помогавший Джавгарат, оставил ее и кинулся на стрелявших. Он зарубил одного, ранил другого, но вдруг крик отчаяния заставил его обернуться. Шамиль ужаснулся, увидев, как раненая в голову Джавгарат пошатнулась и, прижимая к себе младенца, начала оседать, рискуя сорваться в пропасть. Шамиль бросился к жене, подхватил ее и ребенка и передал их появившемуся снизу Бартихану.

– Спускайся и ты, – сказал Шамилю Бартихан.