Шапи Казиев - Ахульго

– Для масонов! А для Азии кнут – первое дело!

С Граббе не все были согласны, но все понимали, что нет ничего опаснее вооруженного бунта, особенно по соседству с мятежным Ахульго.

– Я готов выслушать здравые предложения, – взял себя в руки командующий.

– Время не терпит, господа!

– А что если, ваше превосходительство, и солдатам пообещать свободу? – вдруг предложил Васильчиков.

– Что-с? – недоуменно уставился Граббе на адъютанта.

– Ну, чтобы увольнительный билет, чтобы отставка раньше срока, – простодушно объяснял Васильчиков.

– А князь дело говорит, – поддержал его Галафеев.

– Горцы вон как за свою вольность дерутся.

– А кто первым взойдет на Ахульго, ваше превосходительство, – продолжал ободренный Васильчиков, – что и семействам их даровано будет освобождение от крепостной зависимости.

– А прочим отличившимся – побывка и прочие льготы, – добавил Галафеев.

– Не говоря уже о наградах.

– И казаков в дело пустить, – советовал Пулло.

– Но как они и без того народ вольный, то утроить им жалование.

От удивления Граббе потерял дар речи. Предлагать столь политически опасную ересь – это сильно попахивало декабризмом. Но еще опаснее было дать разрастись бунту во вверенных ему войсках. И Граббе решился, потому что несравнимо важнее было взять Ахульго, пока оно не исчезло, как во сне, да еще вместе с Шамилем. Милютин составил приказ, и Граббе велел объявить его войскам.

Такая милость командующего произвела магическое действие. Бунт утих, солдаты построились в штурмовые колонны, а самых упрямых оттеснили в задние ряды. Даже некоторые раненые не захотели остаться в стороне. Войска будто удвоились и готовы были с новой силой штурмовать Ахульго, чтобы добыть свободу себе и своим семьям.

Айдемир уже собрался осуществить задуманное на свой страх и риск, когда его вызвали к Шамилю. Имам был удивлен новостями, которые приходили с передовых постов. В лагере Граббе происходило что-то странное, и Шамиль велел Айдемиру разведать, что там случилось.

Айдемир только отправился выполнять поручение, а по Ахульго уже прокатился слух о том, что солдаты отказываются воевать.

Люди хотели верить, что это правда. А когда вернулся Айдемир, который рассказал о царящем в лагере Граббе неповиновении, защитники Ахульго вздохнули с облегчением. И все же никто не перестал делать то, что должен был делать: чинили ружья, точили сабли и кинжалы, готовили заряды. Свинца осталось так мало, что пули выстругивались из дерева или вырезались из камня, а затем уже обливались свинцом.

Шамиль сомневался, что солдатский бунт заставит Граббе снять осаду, сомневались в этом и наибы. Но срок ультиматума истек, а штурма не было, и это вселяло надежду. Однако не было и парламентеров с добрыми вестями, а нацелившиеся на Новое Ахульго батальоны Граббе оставались на своих местах.

Велев наибам быть начеку, Шамиль спустился проведать свою семью. Почерневшая от горя Патимат молча выслушала обнадеживающие новости и сказала:

– Я поверю в это, когда Джамалуддин, свет моих очей, вернется к своей матери.

– Он вернется, – утешала ее Джавгарат.

– Вот увидишь, вернется!

– Знающие женщины сказали, что у нас будет еще один сын, – сказала Патимат.

– Еще один, а не один вместо другого.

– Так оно и будет, – убеждал жену Шамиль.

– Нам тяжело, а солдатам еще тяжелее. Мы знаем, за что боремся, а они – нет. Но скоро все изменится.

– Пехлеваны опять танцуют! – сообщил появившийся Гази-Магомед, и они с Муслимат побежали смотреть на канатоходцев.

Вдохновленные столь необычайными известиями из лагеря Граббе, Айдемир, Аркадий и Стефан снова давали веселое представление. Они хотели растопить страх, накопившийся в детских сердцах. На это раз и сам Айдемир рискнул встать на канат, забыв о все еще беспокоившей его ноге. А Аркадий изо всех сил развлекал детишек, попутно угощая их грушами и яблоками, которые Айдемир сумел принести из вылазки.

Представление удалось, даже взрослые приходили посмотреть на удивительных пехлеванов, которых так любили в горах. Айдемир разошелся, вспомнил свои лучшие трюки и уже ходил по веревке с закрытыми глазами и на руках. Стефан играл на своей трубе попурри из классических и горских мелодий. Все были так увлечены, что не услышали ужасного гула летящего снаряда.

Граната упала прямо перед канатом и бешено завертелась, рассыпая вокруг срывавшиеся с фитиля огоньки. Стефан замер на полуноте. Аркадий услышал шипение за своей спиной, когда вступил в веселую потасовку с мальчишками. Айдемир собирался сделать на канате сальто, когда увидел прямо перед собой шипящую гранату.