Шапи Казиев - Ахульго

Слова Биякая насчет оспы подтвердились. Люди мучились от лихорадки и покрывались сыпью, оставлявшей после себя рубцы. Солдатам Граббе она была не страшна, медики заблаговременно позаботились сделать им прививки от оспы. Абдул-Азиз тоже умел бороться с этой заразной болезнью, от которой в свое время излечил и самого Шамиля. Он начал прививать еще здоровых людей, делая насечки на руках и внося в кровь частицы жидкости со струпьями переболевшего человека. Больным он давал глотать шарики из толокна, в которые была добавлена та же жидкость.

Лечение ран и ушибов Абдул-Азиз считал делом гораздо более легким по сравнению со страшной оспой. Тут в ход пускался огромный арсенал хирургических приемов, мазей, присыпок, настоек и прочих средств. С тех пор, как он излечил сквозную штыковую рану, полученную Шамилем в Гимрах, авторитет его был непререкаем. Свои хирургические инструменты он изготавливал сам. Джамал обещал достать ему хирургический набор, корпусной или батальонный, которыми пользовались русские врачи, но пока горский лекарь обходился своими инструментами, главным из которых оставался острый кинжал. Но все же и искусный Абдул-Азиз не был волшебником. Число погибших росло.

Не лучше обстояли дела и с водой. Из хранилища она давно была вычерпана, и теперь там рос репейник. Безопасных спусков к Койсу или Ашильтинке не осталось. Днем никто уже и не пытался спускаться за водой под пулями передовых постов Граббе. Пробовали бросать в реку кувшины на веревках, но из этого мало что выходило. Кувшины редко долетали до воды, но и те, что долетали, плохо наполнялись. Солдаты развлекались стрельбой по сияющим кувшинам, которые горцы пытались поднять наверх, превращая их в истекающее водой решето. Большей же частью кувшины разбивались о скалы. Приходилось с риском для жизни спускаться за водой по ночам. Эти попытки редко обходились без жертв, но другого выхода не было.

Людей мучила жажда, матери не знали, что ответить детям, просившим воды, у кормящих пропадало молоко. Но, и добыв немного воды, люди оказывались перед выбором – выпить все или употребить часть на омовение перед молитвой. Со временем вместо воды начали употреблять перетертую в песок землю, что дозволялось при нехватке воды.

Тяжело было смотреть на полноводную реку под Ахульго, до которой невозможно было дотянуться. Река притягивала гибнущих от жажды людей, и многие лишались сознания от ее мучительной недоступности.

Раненые, лежавшие в мечети, желали умереть, чтобы их семьям осталась их доля воды. Когда приносили кувшин и пускали его по кругу, он часто возвращался наполненным, потому что люди только освежали уста и передавали кувшин дальше, боясь, что воды не достанется остальным.

Пища становилась все более скудной. Люди спасались сушеной бараниной, запасами толокна и теха, которые не нужно было варить.

Все ждали дождя, но небо оставалось убийственно чистым, а солнце опаляло Ахульго необычайно сильным зноем. Дети вспомнили старый обычай, сделали чучело и бегали с ним по домам. Каждая хозяйка должна была плеснуть на него водой и попросить: «Да прольется над нами дождь! Да напоит ливень иссохшую землю!».

Ничего не помогало. Ахульго было раскалено, и казалось, вот-вот треснет. В такую жару было тяжело двигаться, не то что воевать.

Мечтая напиться холодной воды, дети убегали по ночам из дому, чтобы спуститься к реке. Тянули жребий, и тот, кому выпадало идти вниз, спускался с горы с веревкой на поясе. В детей солдаты не стреляли, даже если видели в светлые лунные ночи, как они припадают к воде, а затем, наполнив водой бурдюк, влезают обратно на гору.

В лагере Граббе полагали, что судьба Ахульго предрешена и оно падет со дня на день. И тем неожиданнее было, что через неделю после того, как блокада замкнулась, горцы отважились на новую вылазку. Озлобленные безнаказанной бомбардировкой и своим безвыходным положением, горцы решили разрушить восстановленную галерею, тянувшуюся к Ахульго.

Перед рассветом сотня мюридов, босые, с кинжалами в зубах, подползли к прикрывавшему саперов мантелету. Однако на этот раз Граббе предпринял особые меры предосторожности, и навстречу мюридам бросилась в штыки дозорная рота Куринского батальона, охранявшая мантелет. Завязалась жаркая схватка. Мюриды поняли, что им не удастся воспользоваться внезапностью, на которую они рассчитывали, и им пришлось отступить, унося раненых.

Но отчаянная вылазка не прошла даром. Убедившись, что Шамиль не намерен сдаваться, Граббе на следующий день предложил ему перемирие. Военные действия предлагалось остановить на четыре дня, пока не будут подготовлены новые условия для заключения мира с имамом. Шамиль согласился. Перемирие было нужно обеим сторонам.