Шапи Казиев - Ахульго

И вдруг снова появилась надежда. Юнус принес известие, что на стороне противника выставлен сигнальный флаг и Граббе опять шлет Шамилю письмо.

Имам с наибами направились навстречу посланцу Граббе.

– Я думал, что переговоров больше не будет, – размышлял Шамиль.

– Может, Ташав поднял народ и угрожает запереть генерала? – предположил Балал Магомед.

– Или Ага-бек привел людей, – надеялся Ахбердилав.

– Или генерал понял, что Ахульго ему не по зубам, – сказал Омар-хаджи.

– Или снаряды кончились. А может, и солдаты отказались воевать. Зачем им эти голые горы?

На Ахульго уже знали о наступившем перемирии, и люди снова поднялись на поверхность из душных подземных жилищ.

По пути Шамиль увидел толпу, окружившую слепого сказителя. На Ахульго давно не звучали песни, и люди собирались со всех сторон, чтобы послушать почтенного аксакала.

Шамиль торопился и прошел бы мимо, если бы не услышал, о чем поет старик. Это была песня о славном Хочбаре.

– Послушайте, люди, о Хочбаре я вам расскажу. Об орле из Гидатля, которого ханы боялись, Который по сотне овец беднякам раздавал И по десять коров из ханского сытого стада!

Люди знали это предание, но готовы были снова и снова слушать сказание о народном герое. Хочбар был предводителем вольного Гидатлинского общества, которое противостояло хунзахскому хану. Хан не раз пытался расправиться с Хочбаром, но тот всегда выходил победителем. Тогда коварный Нуцал-хан задумал обмануть его.

Старик, постукивая пальцами по трофейному барабану, пел:

– От Нуцал-хана к Хочбару явился посланец. В гости зовет, говорит, будто хан хочет мира.

И спросил гидатлинский герой у матери старой: – Идти ли мне к хану, идти ли в Хунзах ненавистный? – Не ходи, – отвечала она.

– Хан этот зол и коварен, И кровь, что стоит между вами, вовек не остынет. Но все же пошел он в Хунзах, чтобы Нуцал не ославил, Не объявил, что Хочбар был герой, а теперь испугался…

Дети слушали сказителя, затаив дыхание. Они были еще малы, но уже хорошо понимали, о чем эта песня, и живо представляли себе то, о чем в ней говорилось. Вот храбрец Хочбар явился в Хунзах, пригнал в подарок хану быка, а его жене подарил перстень. Но что он услышал в ответ?

– Салам, гидатлинский Хочбар!

Пришел наконец ты, Волк, истреблявший стада и отары чужие!.. А ханский глашатай уже объявлял по Хунзаху: Тащите скорее дрова!

Костер разводите огромный! На нем мы Хочбара сожжем, что попался теперь в наши руки! Шестеро ханских нукеров бросились тут на Хочбара. Бился он с ними, но все же был связан герой. А за Хунзахом костер до небес разгорался, Такой, что и скалы вокруг затрещали от жара. Сначала убили коня гидатлинца и бросили в пламя, После копье поломали и тоже сожгли на костре. Только бесстрашный Хочбар не повел даже бровью…

Дети с замиранием сердца ждали, что будет дальше, мужчины мрачнели, а женщины утирали слезы. Шамиль отыскал глазами своего старшего сына Джамалуддина и сделал ему знак подойти.

– Я только вышел послушать песню, – сказал сын.

– Я помогаю матери и смотрю за Гази-Магомедом.

Шамиль удовлетворенно кивнул и крепко прижал его спиной к себе, стараясь не слишком проявлять отцовские чувства. Но требование Граббе выдать Джамалуддина в залог будущих переговоров казалось Шамилю все более чудовищным. Говорили, что у Граббе самого несколько сыновей, и Шамиль не понимал, как он мог предлагать такие условия Шамилю. Пленные или аманаты-заложники были на войне неизбежным делом, но дети – это всего лишь дети. Хотя ведь взял Фезе у него племянника, когда подписывал мир. Но Фезе хотя бы выполнил обещание и ушел, а Граббе после его заносчивых писем Шамиль не верил.

Сказитель приближался к развязке знаменитой горской драмы.

Хан явился на казнь с двумя сыновьями. Глумливый правитель велел развязать Хочбару руки и дать ему пандур, чтобы он спел свою предсмертную песню. Хочбар согласился. Он напомнил собравшемуся народу о том, как защищал бедняков, как боролся с их притеснителями. Но спел Хочбар и о том, о чем не стал бы говорить, если бы не коварство хана. О том, как влез в окно дворца и унес шелковые шальвары любимой ханской жены, как снял серебряные запястья с белых рук его сестер, как зарезал его ручного тура. Как опустошал ханские овчарни и стойла, как угонял его табуны. На все был способен Хочбар, не мог он только обманом зазвать к себе человека и умертвить его. Свою песню герой закончил проклятием хана, который не только коварно обманул Хочбара, но совершил куда большее преступление, поправ священный для горцев закон гостеприимства.