Шапи Казиев - Ахульго

Траскин беспрерывно молился, он почти не открывал глаз и уже был готов к тому, что его вот-вот уронят в бездну, потому что переносить его в самодельном паланкине было труднее, чем перетаскивать пушку. Траскин уже несколько раз порывался обругать капитана Жахпар-агу, который обещал, что за очередной грядой все мучения закончатся, а путь становился все неодолимее, все безнадежнее.

Аванес проклинал все на свете и готов был сам пустить под откос свой фургон, лишь бы снова оказаться в тихой, спокойной Шуре, рядом с милой сердцу, ненаглядной Каринэ и дорогими своими чадами. А Лиза стоически переносила все мучения и только думала, что лучше бы ее Михаил оставался в сибирской ссылке. Пусть бы он не дождался эполетов, зато не подвергался бы каждый день опасности быть убитым, а она могла бы спокойно жить с мужем, хотя бы и в избе.

Ефимка, как ни храбрился, а по крутизнам пробирался на четвереньках. В ужасную пропасть он старался не смотреть, как учили бывалые солдаты, но ему все равно было страшно.

Только Милютин чувствовал себя отменно: каждый шаг этой невероятной экспедиции пополнял его дневник практическими подробностями, которые должны были обогатить теорию горной войны. Не унывал и топограф Алексеев, успевавший нанести на карту все эти причуды натуры. Глаза его не верили тому, что видели, но руки сноровисто фиксировали то, что открывалось перед изумленным взором топографа.

Наконец, открылось гигантское ущелье, на дне которого пенилась белыми гребнями большая река. Но до самого Андийского Койсу, на берегу которого стояло Ахульго, было еще далеко.

Через неделю этого кошмарного движения внизу показалась Чирката. Картина аула с аккуратными саклями в окружении великолепных садов была очаровательна. Трогательный пейзаж нарушал лишь вид сожженного моста через Койсу. Этот важнейший мост нужен был Граббе, чтобы переправиться на другую сторону, по которой шла дорога к Ашильте и Ахульго. Но моста теперь не было. Отряд расположился на бивак, а к аулу был послан летучий отряд Лабинцева.

«Многолюдный сей аул, построенный на весьма выгодной позиции, богатый своими знаменитыми садами и бывший, можно сказать, средоточием всех беспокойств и главным сборным пунктом мятежных скопищ Шамиля, сдался почти без выстрела нашему летучему передовому отряду, – сообщил затем Граббе для журнала военных действий.

– Знатнейшие чиркатинские семейства были почти насильственно заключены Шамилем в замок Ахульго, где у него собрано до 800 человек; в этом заключаются все силы Шамиля, все же остальное скопище его рассеяно одним решительным нашим ударом при Аргвани».

Записав за Граббе, Милютин обратился и к своему дневнику, решив обобщить сведения о горском зодчестве, которых у него накопилось немало.

«Во всех подобных кавказских аулах, все равно, какому бы племени они принадлежали, резко выдаются две особенности их постройки, – писал Милютин.

– Во-первых, аул обращен к солнечной стороне и закрывается с севера горой, во-вторых, строится так, чтобы представлял возможно сильную оборону против неприятельского нападения. В виду этих двух главных, вполне соответствующих местным условиям и характеру населения обстоятельств на остальное уже обращалось гораздо меньше внимания, между тем как, по нашим понятиям, это остальное и составляет главнейшие условия для населения. Горский аул не принимал в расчет близость воды, ее количество и качество, количество и качество распашной земли, удобство сообщения с ближайшими населенными пунктами и т. п.; все это для горцев были второстепенные вещи, лишь бы в зимнее время, при отсутствии топлива, пользоваться лучами солнца, обратившись тылом к суровому северному ветру, да иметь возможность каждому жителю порознь и всему аулу вместе отражать нападения, вызываемые или кровомщением, или враждой за спорную землю, или стремлением сильного соседа поработить слабейшего».

Взять Чиркату оказалось не труднее, чем выпить воды из аульского родника. Аул оказался совершенно пустым. Дома были в целости. Разрушенным оказались только мельницы, на которых, как определили милиционеры, изготовлялся порох.

Наконец, и весь отряд спустился к Чиркате, заняв аул и его окрестности. Чтобы как-то взбодрить войска после тяжелого перехода, Граббе отдал аул на разграбление. Видимо, жители рассчитывали скоро в него вернуться, потому что были найдены съестные припасы, оружие и прочее, обращенное солдатами в разряд военных трофеев.