Шапи Казиев - Ахульго

Траскин сделал вид, что не расслышал глупых оскорблений, но про себя отметил, что порции на беглых будут отпускаться до конца похода, по крайне мере на бумаге.

Граббе пообещал расстреливать дезертиров, однако обычное для армии офицерское рукоприкладство на время похода запретил. Зачастую именно зуботычины и вообще мордование становились последней каплей, доводившей солдат до «беглого шага».

Милиционеры, наблюдавшие за этими происшествиями, делали свои выводы. Им не нравилось, как офицеры унижают солдат, и они опасались, как бы такое обращение не распространилось и на горцев, когда Граббе одолеет Шамиля.

30 мая Граббе вышел к Аргвани и остановился на расстоянии пушечного выстрела.

Грозный вид аула привел его в замешательство. Он с удивлением разглядывал в подзорную трубу мощные укрепления, правильно расположенные части гарнизона крепости и начал осознавать, что его поединок с Шамилем вступает в новую стадию. Граббе впервые противостояла организованная сила, руководимая самим имамом, причем на позициях, искусно сооруженных грамотными инженерами с учетом всех преимуществ горной местности. Каждый квартал мог служить цитаделью, каждая сакля – блокгаузом и держать свою оборону. И миновать этот аул не представлялось возможным, потому что он запирал проход к Ахульго.

Граббе прикидывал, как распределит войска, куда двинет авангард, где оставит резерв и как станет окружать непокорных горцев. Оставалось дождаться сведений от разведчиков и топографа, чтобы выработать более точную рекогносцировку и дать окончательную диспозицию.

Аргвани произвел впечатление не только на командующего. Траскин начал подумывать о возвращении, полагая, что подвигов с него и так достаточно. Дагестан ему не нравился. Кибитка едва держалась, а палатка, как ни старались сделать ее понадежнее для Траскина, все равно промокала. Да еще эта бесконечная стрельба!

– В провианте предвидится нехватка, ваше превосходительство, – осторожно начал Траскин.

Граббе понимал, куда клонит полковник, но не подавал виду.

– Следовало ожидать, – ответил он.

– Если устраивать пиры после занятия каждого пустого аула, никакого провианта не напасешься.

– Так я же не насчет себя, – оправдывался Траскин.

– Поход выдался слишком тяжелый, вот и хотелось порадовать воинство.

– Понимаю, – соглашался Граббе.

– Но вы напрасно беспокоитесь, наш солдат и на сухаре продержится. А в Аргвани и отряд прокормим, и трофеи возьмем.

– Да, но какой ценой? – сомневался Траскин.

– Не лучше ли отложить это дело до лучших времен? Мюриды, я гляжу, народ отчаянный. Легко не дадутся.

– Это как Бог свят, – сказал Граббе.

– Вон каким ежом ощетинились.

– А до Ахульго идти и идти…

– Вы можете не ходить, – предложил Граббе.

– И так героем вернетесь.

У Траскина отлегло от сердца. Но он продолжал приводить доводы в пользу возвращения:

– И людей сбережем, и казне экономия, ваше превосходительство. Кто же знал, что тут дорог нет?

– Теперь есть, – напомнил Граббе.

– Вот по ним и придем в другой раз. А Шамиль, я полагаю, и сам теперь присмиреет.

– Когда намерены отправиться, господин полковник? – спросил Граббе.

– Как прикажете, ваше превосходительство, – развел руками Траскин.

– А вы разве не пойдете?

– Рад бы, да не могу, – ответил Граббе.

– Отчего же? – не понимал Траскин.

– Теперь все в вашей власти.

– Все, да не все, – деланно улыбался Граббе.

– Перевал-то опять горцы заняли.

– Горцы? – упавшим голосом переспросил Траскин.

– Какие еще горцы?

– Разные, если разведка не врет, – сообщил Граббе.

– Да еще Ташав-хаджи собрал повсюду разбойников и вот-вот явится на помощь Шамилю. А заодно и сатисфакции искать, за сожженные укрепления свои.

Траскину сделалось дурно, он уже ничего не говорил, а только с ужасом смотрел на Аргвани, который теперь представлялся ему мышеловкой.

– Так что, господин полковник, придется овладеть аулом, не взирая ни на какие потери, – издевался над Траскиным Граббе.

– Вы полагаете, другого выхода нет? – спросил Траскин.

– Иначе – полная катастрофа.

– Вы полагаете, ваше превосходительство, мы сможем взять Аргвани? – с надеждой спрашивал Траскин.

– Не вижу ничего невозможного, – заверил Граббе.

– Особенно при ваших-то воинских талантах.

Траскин молчал. И все же известие о том, что перевал снова занят мюридами, беспокоило его не меньше, чем неприступный вид Аргвани.