Шапи Казиев - Ахульго

– Наиб пишет, что Головин хвалился, будто разделается с ним и сам двинется на нас, – сказал Шамиль с легкой улыбкой.

– Ага-бек его не отпустит, – сказал Сурхай, уже вполне оправившийся после ранения.

– Но у Граббе и так много сил, – напомнил Абакар.

– Не слишком ли далеко мы его завели? – размышлял Али-бек.

– На сильного зверя нужен хороший капкан, – возразил Газияв Андийский.

– А еще лучше – надежная клетка, – добавил наиб Лабазан, пришедший в Аргвани с салатавским ополчением.

– Наши люди рвутся в бой, имам, – сказал Балал Магомед, который привел всадников.

– Аргванинцы тоже хотят сражаться открыто, а не отбиваться в саклях, – поддержал его Абакар.

– Сабли против пушек? – усомнился Сурхай.

– Твои джигиты принесут больше пользы, если будут драться с их кавалерией.

– Про это я и говорю!

– Но Граббе сначала пускает в ход пушки, – говорил Али-бек.

– Значит, нельзя дать им приблизиться! – настаивал Балал Магомед.

– Все надо делать по возможности, – сказал Ахбердилав.

– И хоть немного больше, чем возможно. А мечтать будем потом. Я бы тоже хотел, чтобы в Имамате был весь Кавказ, но мы имеем только то, что у нас есть.

– Если бы удалось прогнать Граббе от Аргвани, – размышлял Али-бек, – можно было бы броситься в Хунзах и захватить крепость, которую построил Фезе. Тогда бы вся Авария была в наших руках.

– Хаджи-Мурад не даст, – покачал головой Газияв.

– Там бы было видно, – сказал Али-бек.

– По крайней мере он не стал бы прятаться за пушки.

– Хаджи-Мурад хоть и враг, но горец, – согласился Ахбердилав.

– Мы бы сразились как положено.

– Будь здесь Ташав, мог бы сказать, что нужно обойти генерала, освободить Эндирей и захватить крепость Внезапную, – сказал Сурхай.

Пока наибы спорили, предлагая свои способы справиться с Граббе, вошел Юнус и передал Шамилю записку, составленную со слов Айдемира. Шамиль пробежал ее глазами, а затем поднял руку.

– Братья! – прервал споры Шамиль.

– Мы пока еще в Аргвани, и пусть каждый займется своим делом, прежде чем сюда явится Граббе со своими войсками. Он может оказаться здесь раньше, чем мы предполагаем. Но, сколько бы сил ни было у генерала, мы заставим его пожалеть, что он явился без приглашения.

На совете решили, что аул будут защищать подразделения испытанных в боях мюридов. Ополчение расположится в окрестностях. Были определены передовые части и резерв, которым предписывалось действовать по строгому порядку.

Провожатый привел Аркадия в другой конец аула, где упражнялись в стрельбе несколько десятков человек. Все были в видавших виды бурках и больших папахах. Они были похожи на остальных ополченцев, только у многих были русые бороды.

Одни стреляли в цель – лежащий на боку пень с нарисованной сверху мишенью из больших солдатских ружей, а другие из горских, которые были легче и короче.

– Видали? – говорил один, потрясая горской винтовкой.

– И бьет сильнее, и носить сподручнее.

– А мне с нашим лучше, – хвалил солдатское ружье другой стрелок.

– Оно, знамо дело, хоть и тяжельше, зато со штыком. И приклад поувесистее будет, когда до драки дойдет.

Аркадий не верил своим ушам – стрелки говорили на чистом русском языке.

– Братцы! – обрадовался Аркадий.

– Свои!

– А ты что за птица? – спросил Аркадия старый воин, не выказывая никакой радости.

– Аркадий Синицын, честь имею, – представился Аркадий.

– Из господ, выходит?

– Из дворян, – уточник Аркадий.

Остальные окружили Аркадия и, опершись на свои ружья, с подозрением его разглядывали.

– Откель взялся? – продолжал спрос старик.

– Из Петербурга, – неуверенно отвечал Аркадий.

– Из студентов.

– Беглый али пленный?

– Я… Я сам! – отвечал Аркадий, не зная как правильно объяснить свое положение.

– Но извольте мне не тыкать!

– Ишь, как взъерепенился! – смеялись кругом.

– Да ты, ваше благородие, не туда попал.

– Это у вас, господ, «ты» да «вы», грязь да князь, а у вольных людей благородий не признают.

– Мы таких разве что на кол не сажаем!

– Да кто вы такие? – не понимал Аркадий, впервые видевший столь непривычных ему русских.

– Мы-то люди почтенные, православные, а ты что за собака, что в Имамате, свободном царстве, смеешь барские манеры показывать?

– А барин, он царю своему, христопродавцу, тот же раб!

– Не извольте оскорблять государя, – протестовал Аркадий.

– Он помазанник Божий!

– Божьи люди заповеди его исполняют, – сказал моложавый стрелок.