Михаил Домогацких - Последний штурм

Одержав победу на выборах, Никсон, уже не тревожась за место в Белом доме, снова начинает самые беспощадные в истории этой войны бомбардировки Северного Вьетнама, которые преследовали все ту же цель — сломить сопротивление вьетнамского народа. Почти две недели сто пятьдесят стратегических бомбардировщиков «Б-52» бомбили города, порты, железнодорожные станции, жилые массивы. Методом «ковровой бомбардировки» была полностью снесена улица Звездочетов в Ханое.

Эти тревожные и трагические дни назовут потом «Дьенбьенфу» в небе Вьетнама» [13] Дьенбьенфу — город на северо-западе Вьетнама, в районе которого в мае 1945 года был разгромлен и капитулировал французский экспедиционный корпус. Эта победа положила конец колониальному режиму. : Соединенные Штаты потеряли за две недели 81 самолет, в том числе 34 «Б-52», сбитые советскими ракетами «Земля — Воздух». Одну «летающую крепость» собьет на истребителе «МИГ» совсем молодой летчик Фам Туан, который спустя несколько лет на советском космическом корабле поднимется в просторы Вселенной. Как ни велики были жертвы Вьетнама, Никсону не добиться своей цели. Народ не дрогнул, не сдался. Своим мужеством и героизмом он привлек на свою сторону симпатии человечества и вынудил Вашингтон пойти на прекращение разбоя, а затем и на подписание соглашения о мире во Вьетнаме.

Тревожно жил Ханой в первые дни нового, семьдесят третьего года. Всего два дня, как американские бомбардировщики оставили город в покое, но никто не знал, когда они прилетят снова. Жители Ханоя разбирали завалы. Казалось, что никогда этой работе не будет конца, — так много дымящихся развалин осталось после особенно жестокой бомбежки 30 декабря. Последние дни ушедшего года превратились в кошмар. Непрерывный рев самолетов в небе, свист и разрывы бомб, в треске бушующего пламени горящий бамбук плавился так, будто стреляли скорострельные пушки. В прибрежных районах к бомбежкам добавлялся огонь морской артиллерии — корабли седьмого флота вели непрерывный обстрел населенных пунктов из орудий крупного калибра.

Было тревожно, тяжело, горестно, но не было паники, на которую рассчитывал враг. О безмерном горе говорили только черные лоскутки, пришитые к одежде, — этих традиционных знаков траура прибавилось в последние две недели, и порой казалось, что нет человека, кого бы не коснулись жестокие крылья смерти. В дни наступившего затишья шла эвакуация населения из Ханоя, Хайфона, прибрежных районов. Дети, еще остававшиеся в городе, играли на улицах, усыпанных осколками. Они играли в ракетчиков, и в их играх «джонсоны» — так во Вьетнаме называли американские самолеты, — как обескрылевшая саранча, падали с неба.

Военные власти Ханоя решили показать американским летчикам, сбитым в последние дни, что они натворили. Посадив в открытые газики, они повезли их по улицам, превращенным в дымящиеся развалины. Американцы видели, как женщины, старые мужчины и дети, перепачканные золой и гарью, разбирали завалы, вытаскивали из-под них то какую-нибудь утварь, то убитых родственников.

— Хватит! Хватит! Хватит! — вдруг по-сумасшедшему закричал американский подполковник в разорванной форме и с перебинтованной, на привязи, рукой.

Он забился в истерике, выкрикивая одно и то же слово: «Хватит!» Его успокоили, посадили в машину и отвезли в госпиталь. С остальными решили поговорить, узнать, что они думают, увидеть на лице хоть тень тревоги и вины.

— Нам сказали, что мы будем бомбить военные объекты, — склонив голову, говорил майор Чарлз Джефкоут. Он боялся глядеть прямо в глаза людям. — Нам вообще не называли место, а только квадрат. Только предупреждали: в квадрате 025 сильная ракетно-зенитная оборона, будьте осторожны. Мы знали, что речь идет о Ханое. Но летчики — мы самые суеверные из всех военных — боялись называть город, который шли бомбить, говорили только квадрат.

— Ну и что вы думаете сейчас о своей работе? — спросили его.

— Мне стыдно и больно, и боюсь, что это будет меня мучить всю жизнь.

Подполковник Джон Вилл, крупный, длиннорукий, наделенный, видимо, большой физической силой, выглядел сломленным, угнетенным.

— Мое первое впечатление после посещения мест бомбардировки — полный шок. Меня поразило то, что в разрушенных районах не было не только военных объектов, но и вообще не было никаких объектов, которые стоило бы бомбить. Одни бедные домики, и мы их уничтожали…