Михаил Домогацких - Последний штурм

— Видимо, существенными переменами внутри руководства, разрывом с Россией. Возможно, они планируют в будущем опереться на экономическую помощь свободного мира. Но сейчас об этом говорить рано. Все будет зависеть от того, как сложатся отношения между нашими странами после визита.

— Вы не думаете, господин президент, что на пути к сближению находится еще один барьер — Тайвань?

— Думаю. Но при взаимной заинтересованности к сближению можно найти возможности и для его устранения. Если мы через десятилетия отчужденности сумели найти пути для встречи на самом высшем уровне, разве это не говорит, что нет таких трудностей, которые нельзя было бы преодолеть?

— Почему, господин президент, мы легко пошли на изменения своей позиции в вопросе о допуске Китая в ООН? Двадцать с лишним лет мы боролись с коммунистическими и нейтральными странами во имя того, чтобы не допустить Пекин в эту организацию, и вдруг такой резкий поворот?

— Не в традициях Америки, господа, цепляться за отжившие доктрины. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Будете ли вы обсуждать проблему Тайваня в Пекине?

— И проблему вьетнамской войны?

— Не спешите с вопросами, господа, сначала надо прибыть в Пекин, — улыбаясь, сказал Никсон. — А что мы там будем обсуждать, вы узнаете в свое время.

В Пекине тоже готовились к встрече с президентом Никсоном. Разрабатывался ритуал приема, обсуждалось меню торжественного обеда из тридцати блюд, с обязательным включением самых экзотических: суп из ласточкиных гнезд, акульи плавники, трепанги в соусе, подушечка верблюжьей стопы и на десерт — компот из засахаренных семян лотоса. Мадам Цзян Цин, супруга председателя Мао, играющая все более заметную роль в определении не только культурной, но и внешней, и внутренней политики, потеряла покой. Она хотела показать себя высоким гостям из Америки во всем величии — и как мудрого политика, и как реформатора национальных традиций. Последним словом и высшим достижением мировой культуры называла она свои революционные спектакли и особенно «Женский батальон». Она не могла простить Дэн Сяопину, к счастью, теперь заключенному в лагерь для перевоспитания лиц, «пробравшихся в партию, но идущих по капиталистическому пути», его гнусные выпады против нового направления в развитии культуры, открытого Цзян Цин. Это он сказал, что «великие революционные спектакли» Цзян Цин — «бредовое изобретение похотливой бабенки». И добавил: «Неважно, какого цвета кошка — черная или белая, лишь бы она мышей ловила».

Плотно надвинув солдатскую фуражку на самые брови, Цзян Цин лично проводила репетицию «Женского батальона» на сцене театрального зала Дома собраний, требуя, чтобы каждое движение, каждый жест, каждый звук имели свой сокровенный смысл, прославляя «великого кормчего» и свершения мудрейшей женщины Китая, которую сейчас сравнивают с императрицей Цы Си. При определенных условиях — председатель Мао в свои семьдесят восемь лет уже очень плох, — если удастся устранить последнего из ближайших его соратников — Чжоу Эньлая, — она могла бы взять на себя управление страной. «Впрочем, — подумала Цзян Цин, — французский профессор, обследовавший Чжоу, по секрету сказал ей, что у его пациента началась раковая болезнь. Можно продлить его жизнь, но спасти, увы, наука не в силах». В те дни никто на свете не смог предвидеть, что через три года уйдет из жизни Чжоу Эньлай, а возвращенный им из заточения Дэн Сяопин снова попадет в немилость и появится на китайской сцене только после смерти Мао, вызвавшей колоссальные перемены в бывших императорских покоях Запретного города. Еще раньше чем Мао уйдет с политической арены президент Никсон, замешанный в политических махинациях, вошедших в международный лексикон под именем «уотергейтское дело». Однако его опыт не будет забыт, им воспользуются через несколько лет помощники Рональда Рейгана, устроив кражу секретных документов у соперника на выборах — Дж. Картера.

Но до всех этих событий еще было несколько лет.

Полковник военно-воздушных сил США, командир президентского лайнера вышел из кабины экипажа.

— Что нового, Джек? — спросил его Никсон.

— Через час десять минут будем садиться в аэропорту Пекина. Оттуда просят, сэр, чтобы вы были тепло одеты, температура в Пекине — минус восемь градусов, сильный северный ветер. Спрашивают: нужно ли привезти на аэродром шубы?

— Поблагодарите, полковник, хозяев за заботу, но мы захватили с собой теплую одежду.