Георгий Свиридов - Вовка - сын командира, или необыкновенные приключения в тылу врага

Собрав остатки сил, Вовка высвободил одну ногу, потом другую и, двигая плечами, выполз из–под милиционера. Сел рядом, отдышался. В ушах стоял неприятный звон. Бессмысленно посмотрел на милиционера: на его голове, около уха, темнели сгустки крови.

Подошли два красноармейца. Один из них присел на корточки, осмотрел милиционера.

— Готов, — сказал он усталым голосом. — Наповал. Помощь уже не нужна.

Стонали раненые. Несколько человек тушили горевшую автомашину. На телеге сидела колхозница и, плача, прижимала к себе малыша, того самого, который так аппетитно уплетал домашний пирог и запивал молоком из бутылки. Только волосы у него из белокурых превратились в красные. «В крови! — с ужасом подумал Вовка. — Его убили!»

У разбитой повозки сидела толстая женщина и перевязывала платком ногу девочке лет десяти. Рядом валялась зеленая кастрюля с пробитым дном, из которой женщина поила Вовку.

Вовка медленно повернулся к станции. Он боялся туда смотреть и не мог не посмотреть. Сердце сжалось. На месте здания стояла одна полуразвалившаяся стена, валялись груды кирпича и штукатурки, из–под них торчали обугленные балки. Над развалинами поднимался черный едкий дым.

— Мама! — закричал Вовка. — Мама!

И побежал к дымящимся развалинам.

Майор Батурин разжал одеревеневшие пальцы и, отпустив ручки пулемета, выглянул из–за зеленого, исцарапанного пулями и осколками бронированного щитка. Метрах в двадцати от окопа валялись трупы в серо–зеленых мундирах, а вдалеке, пригибаясь к земле, торопливо убегали одинокие фигуры. Туполобый танк с черным крестом на башне уткнулся носом в кювет и чадил густым дымом в вечернее небо.

— Кажется, последнюю отбили, — сказал майор охрипшим глухим голосом, как бы рассуждая сам с собой. — Ночью атаковать не решатся.

Беспорядочная стрельба постепенно стихала. Из окопов стали подниматься усталые, потные, посеревшие от пыли и копоти бойцы, кое–кто из них пытался улыбаться. Долговязый Ромашев, второй номер пулеметного расчета, заложил два пальца здоровой руки в рот и выразительно присвистнул. Вторая рука была забинтована до локтя. Это он в разгар атаки вылез из окопа со связкой гранат и подбил немецкий танк.

Радость победы, пусть небольшой, как пишут в сводках местного значения, но все же победы, подняла настроение бойцов. Ведь это был настоящий первый бой, который они вели! В течение нескольких дней батальон отступал, догонял свой полк. Не было боеприпасов, продовольствия, раненых приходилось нести на руках. Прошлой ночью, наконец, соединились с полком. Батальону отвели боевой участок. Майор Батурин приказал бойцам, шатавшимся от усталости, срочно рыть окопы.

— Дальше ни шагу!

Всю ночь трудились и бойцы и командиры. А утром гитлеровцы пошли в атаку. Они бешено рвались вперед. Любой ценой, но только вперед. Фашисты знали, что за окопами русских начиналась хорошая дорога, которая шла через заболоченные, непроходимые леса и выходила на Минское шоссе.

На этом маленьком участке огромного фронта фашистам так и не удалось продвинуться ни на метр. Бойцы майора Батурина отбили пять атак. Даже тяжело раненные, те, кому, может, осталось жить несколько часов, и те улыбались бескровными губами, шептали друг другу:

— Слышь, отбили!..

— Теперь скоро не сунутся…

— Пятую отбили… Молодцы…

Солнце медленно опускалось за дальнюю кромку леса. Ядреный, настоянный на хвое и лесных цветах воздух, вобрав в себя прогорклый запах порохового дыма и горечь обугленных деревьев, стал густым и душным.

Наступило короткое затишье. В чаще леса раздались робкие голоса птиц. В болоте заквакали лягушки. Где–то под ногами у Батурина застрекотал кузнечик. Петр Антонович сделал шаг в сторону, чтобы случайно не наступить на него.

— Запел! — чернявый боец улыбнулся пересохшими губами. — Тоже жить хочет.

В окоп спрыгнула девушка в красноармейской форме, с большой санитарной сумкой через плечо.

— Раненые есть?

Она была совсем юная, щупленькая. Батурину показалось, что ей лет пятнадцать. Увидев майора, она лихо вскинула руку и, отрапортовав по всей форме, спросила:

— Разрешите идти?

Батурин кивнул. Санитарка пошла по окопу. Работы предстояло много. Бойцы сами помогали бинтовать раны, но упрямо отказывались покидать окопы и идти в полевой госпиталь. До майора то и дело доносились возбужденные голоса бойцов: