Иван Василевич - Подвиг живет вечно (сборник)

Вот они — издержки «маленькой хитрости», недомолвки в запросах и просьбах о помощи. Извольте проглотить пилюлю! Однако же на каждый десяток ничего не давших искателям ответов приходилось по одному вот такому:

«Дорогие товарищи!

В целях дальнейших поисков людей, хорошо знавших героическую борьбу и гибель комсомольцев-подпольщиков, дано задание Красноармейскому райкому комсомола силами красных следопытов узнать через местных жителей все, что известно о тт. Вольфе и Костровском. Обо всем, что станет известно, сообщим вам дополнительно.

Зав. отделом Житомирского областного комитета ЛКСМУ (подпись)».

Или такому:

«В Белохолуницком районе Кировской области до 10 августа 1959 г. проживал Костровский Артур Рейнгольдович, 1928 г. р., уроженец села Липовки, Червоноармейского р-на Житомирской области. Выбыл в Семипалатинскую область…»

— Я сразу вспомнил, — оживляется Игорь Харитонович, поглаживая ладонью письмо из Кировского обкома ВЛКСМ, — как жаловался Арнольд Костровский фельдполицей-комиссару Майснеру на то, что младший брат ни в какую не соглашается служить в ГФП, хотя ему скоро шестнадцать и он вполне справился бы с обязанностями переводчика. «Видит бог, переводчики из немцев нам крайне необходимы. Комсомолец, наверное?» — буркнул Майснер. «Нет, не хочет, и все тут»… И еще обратите внимание: уроженец села Липовки! От Липовки рукой подать до деревни Рудня того же Червоноармейского района, где, как выяснили у старожилов житомирские следопыты, перед войной бухгалтером маслозавода работал Альберт Вольф…

Очеркистам, влюбленным в своего героя, все в нем кажется необыкновенно интересным и достойным читательского внимания. Но, может быть, кто-то уже позевывает от описания аганинской методики «вычисления» особых источников информации в ходе поиска. Что ж, не будем удлинять очерк всеми впечатлившими нас подробностями. Скажем лишь, что примерно через год после памятного разговора с Аганиным газета «Труд» опубликовала большой материал под заголовком «Расплата». Вот что сообщали из ГДР специальные корреспонденты «Труда» К). Дмитриев и Е. Котов:

«…И все же долгожданная ниточка наконец нашлась. Костровский на территории нашей страны не проживает. Поступили данные, что он, возможно, находится в ГДР. В поиск включаются немецкие оперативные работники. Но первые сведения неутешительны: под такой фамилией там никто не живет. А если преступник поменял фамилию? Опять серия оперативно-розыскных мероприятий. И опять проверка множества версий и вариантов…

Недавно совместная работа органов госбезопасности двух братских стран была завершена. В городе Темплин Нойбранденбургского округа на улице Айзенбанштрассе жил скромный служащий. За последние годы он сменил несколько профессий и мест работы, стал злоупотреблять алкоголем. Фамилию носил Красовский и числился по документам уроженцем деревни Фридрихсхайн бывшего округа Валлау. А служил Красовский, как утверждал в анкете, якобы солдатом охраны в штабе 4-го армейского корпуса.

Все это была ложь. Буквально онемел и побелел как полотно сей „уроженец“ округа Валлау, когда ему на первом же допросе предъявили его истинную анкету и другие разоблачающие документы. Это и был тот самый переводчик-каратель Костровский. Когда его взяли в плен, он прикинулся невинным ягненком, уничтожил полицейское удостоверение и выдал себя за другого солдата — Красовского. В 1950 году после освобождения из плена он выезжает на постоянное жительство в ГДР, устраивается на работу по подложным документам, женится на местной жительнице.

Оправившись после первого шока при аресте, Костровский попытался на следствии и позже в суде отпираться, юлить. Стал выдавать себя, как это сейчас делают многие нацистские преступники на Западе, за простого исполнителя приказов начальства, дескать, он только участвовал в конвоировании и допросах арестованных, а не в их расстрелах. Но многочисленные свидетели из г. Ромны Сумской области, Донецка, Бахмача, Черкасс и других мест, где свирепствовал каратель, напомнили ему о злодеяниях. Припертый к стене неопровержимыми доказательствами, он сказал на суде: „Признаю себя виновным в казнях невинных советских людей, в том числе и подростков…“

Решением судебных органов ГДР каратель приговорен к пожизненному заключению…» [3] Пожизненное заключение — высшая мера наказания в ГДР.

В юридически совершенном комплексе доказательств виновности Костровского особое место занимали показания Игоря Харитоновича. Когда выступали другие свидетели — пожилые люди из украинских деревень и сел, которые в непривычной обстановке иногда терялись при неожиданных вопросах напористого адвоката, к примеру, каким автоматом был вооружен каратель, Костровский не раз позволил себе заявить: «Впервые вижу этого гражданина, меня с кем-то путает». Но вот в зал заседаний суда приглашается свидетель Аганин. Председательствующий, следуя процедуре, спрашивает, доверяет ли Аганин выделенному для него переводчику? «Доверяю сполна, в высокой квалификации переводчика не сомневаюсь. Однако прошу у суда разрешения дать показания на немецком: владею им с детства»…