Иван Василевич - Подвиг живет вечно (сборник)

— Вы уже говорили, что в Заславле обитали в корчме, хозяин которой занимался мелкой контрабандой. Об этом знали многие, а для вашего прикрытия это было весьма кстати. Кто из ваших друзей чекистов, проходивших через это «окно», запомнился больше всех?

Ян Петрович не спешит с ответом. Потом замечает:

— Очень мне нравился Гриша. Гриша Сыроежкин. Он не раз проходил через мою корчму под видом курьера ЛД. И всегда возвращался обратно с важными вестями, а иногда и с деньгами в твердой валюте, которыми его вознаграждали савинковцы «за верную службу».

— Как сложилась дальнейшая судьба Сыроежкина?

— За операцию по вызову Савинкова Гриша получил орден Красного Знамени. В дальнейшем он выполнял ответственные задания по борьбе с антисоветскими бандами на Северном Кавказе и Дальнем Востоке. Работал он по ликвидации бандитов очень успешно, награждался именным оружием, получил знак «Почетный чекист». В 1937 году он уехал в Испанию, где воевал в составе интернациональной бригады. И там Григорий проявил себя отважным бойцом. За храбрость был удостоен высшей награды — ордена Ленина…

— И наконец, последний вопрос: ЦИК СССР заменил Савинкову высшую меру наказания лишением свободы на 10 лет. Чем это было продиктовано?

— Я высказываю свою личную точку зрения. Во время судебного процесса Савинков настолько разоблачил себя как преступника, настолько скомпрометировал своих хозяев, что как личность практически перестал существовать. Ну и как социально опасный враг — тоже. Впрочем, лучшее объяснение вы можете найти в официальных документах по делу Савинкова.

Мы обратились к этим документам. Там говорилось о том, что Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Савинкова к высшей мере наказания — расстрелу. «Принимая, однако, во внимание, что Савинков признал на суде всю свою политическую деятельность с момента Октябрьского переворота ошибкой и заблуждением, приведшим его к ряду преступлений и изменнических действий против трудовых масс СССР; принимая, далее, во внимание проявленное Савинковым полное отречение и от целей, и от методов контрреволюционного антисоветского движения, его разоблачение интервенционистов и вдохновителей террористических актов против деятелей Советской власти и признание их полного краха всех попыток свержения Советской власти, принимая, далее, во внимание заявление Савинкова о его готовности загладить свои преступления перед трудящимися массами на службе трудовым массам СССР, — Верховный суд постановил ходатайствовать перед Президиумом ЦИК СССР о смягчении настоящего приговора».

Президиум ЦИК СССР рассмотрел ходатайство Военной коллегии Верховного суда и пришел к выводу, что «применение высшей меры наказания не вызывается интересами охранения революционного правопорядка, а мотивы мести не могут руководить правосознанием пролетариата». Это была гуманная акция Советской власти.

Наша беседа с Яном Петровичем подошла к концу. Что сказать в заключение? Наверное, прав Крикман: несостоявшийся «вождь» контрреволюции Савинков и сам понял, что перестал существовать как личность. В тюрьме в мае 1925 года он покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна.

Незадолго до этого Савинков писал своим родственникам из тюрьмы: «Те чекисты, с которыми я имел и имею дело… честные и искренние революционеры».

Наша предвоенная история была сложной. Еще не разразилась гроза Великой Отечественной войны, еще Адольф Гитлер пытался уверить простодушных, что он не «пойдет на Восток», что его главный противник — на Британских островах, а против Советского Союза уже все активнее работали шпионы третьего рейха.

В предвоенные годы гитлеровцы широко практиковали систему тотального шпионажа — от Турции до мыса Доброй Надежды, от Панамы до Шанхая. Под видом туристов, ученых, археологов, торговцев, артистов немецкие шпионы проникали в каждый стратегически важный уголок земного шара. Немецкие посольства превращались в центры разветвленной шпионской сети. Раскрывать, срывать коварные замыслы и планы иностранных разведок, и в первую очередь гитлеровской и японской, помогали многие советские патриоты. Среди них был и Рощин.

Долгой и интересной оказалась наша беседа с Василием Петровичем Рощиным… Лет прожито немало, и ему есть что вспомнить.

Москвич Василий Петрович вполне правомерно считает себя коренным дальневосточником. Родился в крестьянской семье, в деревне Жариково, там же в церковно-приходской школе постигал азы грамоты. О дальнейшей учебе нечего было и мечтать. Революция открыла Василию дорогу в учительскую семинарию Спасска. С гордостью крестьянский сын надел форменную фуражку семинарии с эмблемой «СУС». Однако на Дальнем Востоке развернулась кровопролитная борьба за утверждение власти Советов. Учиться или воевать? Для Василия Рощина такого вопроса не было. Он сразу же включился в борьбу против колчаковцев и японских интервентов.