Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

В лесном бою побеждает тот, кто отчетливо видит противника, оставаясь при этом невидимым. Сибирским стрелкам и их соседям все время удавалось соблюдать эту заповедь. Тысячи глаз следили за каждым шагом мечущихся в лесной чаще немцев, тысячи пуль подстерегали их за каждым кустом. Гитлеровцы же не могли составить представления о том, сколько здесь русских и где они. Командир сибиряков не побоялся пойти на риск и оставить вчера открытым свой фланг ради быстрейшего движения вперед. Он оценил обстановку и решил, что на этом этапе противник морально не готов к контратакам и не будет их предпринимать. Так и получилось. Даже тот небольшой заслон, который Макаров выдвинул на своем открытом фланге, просидел всю ночь без работы. А к утру сюда подошли наши новые части, и открытый фланг из уязвимого места превратился в исходный рубеж для флангового удара по немецкой группировке, нависшей над сибирскими стрелками, которые дерзко вырвались далеко вперед.

Немцев уже вышибали из лесу. Впереди лежала река, переправы через которую вот уже три дня подряд непрерывно бомбила и штурмовала наша авиация, громила наша дальнобойная артиллерия. Еще дальше на юг лежали жизненно важные для Харькова магистрали. Немцы знали цену километрам на этом направлении, и потому сопротивление их приобретало все более и более упорный характер. Цепляясь за последние лесные опушки, они оглядывались на большую пригородную деревню Куряжанку — дальше уже не было спасительных лесистых рубежей, дальше начинался скат. Оставив эти последние опушки, они неминуемо должны были откатиться за реку и дальше на юг.

Бой шел всю ночь. Впереди стояло зарево — горели строения, превращенные немцами в опорные пункты, колыхались звезды осветительных ракет, медленно опускавшихся на парашютах, непрерывно гремела артиллерия, громкое «ура» перекатывалось в лесу, зловещая музыка минометов многократным эхом отдавалась на опушках. Генерал-майор Макаров не покидал наблюдательного пункта. Мысленно прикинув путь, пройденный с начала нашего наступления, он подсчитал, что Куряжанка лежит на 230-м километре этого пути. В прошлом сибирякам пришлось сломить немало ответственнейших рубежей, и штурм Куряжанки — не особо трудная задача в сравнении с такими, как прорыв основного пояса немецкой обороны у Непхаево, или штурм белгородской зоны, или бой на внешнем харьковском кольце, когда немцы в течение двух часов обрушили на боевые порядки двух наших дивизий десять тысяч снарядов. Но теперь, в непосредственной близости к Харькову, значение каждого опорного пункта удесятерялось, и за боем на подступах к деревушке, имя которой еще вчера никому ничего не говорило, с напряженным вниманием следили штабы.

Командир дивизии ни на минуту не сомкнул глаз в эту ночь. Он держал непрерывную связь со своими полками, которые, охватив Куряжанку клещами с трех сторон, теснили врага. И только в 3 часа ночи радисты перехватили лаконичную радиограмму капитана Тикова, адресованную командиру полка: «Моя штурмовая группа находится в селе, я вместе с нею. Жду дальнейших указаний».

Ранним утром мы вместе с командиром сибирских стрелков направились в Куряжанку. Узкая лесная дорога петляла среди высоких дубов, кроны которых смыкались над нею. По обочинам лежали убитые лошади, мертвые гитлеровцы, Еще тлели зажженные нашими минами зарядные ящики разбитой батареи. Солдаты из команды по сбору трофеев стаскивали в кучи брошенное немцами оружие. Связисты тянули провода. Саперы расставляли аккуратные таблички: «На дороге и на сто метров по сторонам мин нет — проверено». На последней опушке, там, где полоса лесов обрывалась и открывался вид на холмистую голую местность, тянулась линия немецких траншей, в которой всего несколько часов назад кипел жаркий бой.

Куряжанка еще была под обстрелом, и клубы дыма вздымались над ее узкими улицами, обнесенными плетнями. Но это нисколько не волновало командиров — полки уже шли к реке, тесня врага, и каждому было ясно, что не позже завтрашнего дня Куряжанка станет тыловой деревней, как уже стала к этому часу тылом Семеновка, которую мы посетили накануне.

Командный пункт полка Ищенко, чьи бойцы первыми ворвались в деревню, еще находился в Куряжанке. Тростинка радиостанции торчала из маленького блиндажа. Заросший черной седеющей щетиной командир с орденом Красного Знамени и сталинградской медалью на груди строгим тоном допрашивал по радио своих подчиненных: накормлены ли бойцы, все ли помыли ноги, доставлена ли почта, розданы ли газеты. Через час подразделение снова уходило в бой, чтобы оседлать переправы через реку, и Ищенко хотел, чтобы бойцы к этому моменту были свежи, бодры, сыты — самочувствие солдата играет огромную роль в бою.