Огромный гладкий полированный стол, за которым сидел адмирал, был пуст, как палуба военного корабля по боевой тревоге. На толстом стекле стояла маленькая пластмассовая чернильница и лежала тонкая ученическая ручка. Позже я узнал о муках интенданта соединения, который, услыхав от контр–адмирала фразу «убрать эти камни», относившуюся к громоздкому, величественному чернильному прибору из мрамора, бросился в комиссионные магазины на поиски нового и привез хитроумное сооружение из стекла и бронзы, заранее предвкушая благодарность. Но на следующий день этот прибор перекочевал на стол к начальнику штаба. Адъютант купил ученическую пластмассовую чернильницу и поставил ее перед адмиралом.
На стенах кабинета не было привычных морских пейзажей, копий картин Айвазовского, а висели чертежи и схемы мин и различных тралов.
Контр–адмирал вышел из–за стола. Разговаривая, он цепкой и неслышной походкой моряка, привыкшего чувствовать под ногами палубу, ходил по кабинету, наблюдал в окно, как швартовались корабли, и в то же время присматривался ко мне, пока я докладывал ему о своей прежней службе.
— Так вы, значит, катерник? — спросил он меня. — Хорошо! Нам как раз нужны командиры, знающие это дело. Появился новый тип кораблей, и очень любопытный — катера–охотники за подводными лодками, слыхали, наверно? Их называют еще малыми охотниками!
Я ответил, что на Тихом океане уже видел их. А сам подумал: «Не иронизирует ли контр–адмирал?» За последние годы, в связи со строительством крупных кораблей, на малые корабли стали смотреть снисходительно. И, как бы угадав мои мысли, контр–адмирал продолжал:
— Сейчас на флоте существуют два совершенно противоположных мнения о катерах–охотниках. Одни считают, что у этих кораблей большие возможности в борьбе с подводными лодками, в конвойной и дозорной службах. Другие полагают, что их можно использовать только как рейдовые посыльные катера. Кстати, Владимир Иванович, — сказал контр–адмирал, обращаясь к начальнику штаба и доставая из кармана золотые часы с двойной крышкой, подарок наркома Военно — Морского Флота, — как идут дела на дивизионе у Гайко — Белана? Закончил ли он ходовые испытания катеров–охотников? В четырнадцать часов мне доложите!
Морозов ответил контр–адмиралу и, повернувшись ко мне, неожиданно спросил:
— А вы помните Глухова, боцманом служил на сторожевике «Альбатрос»? Еще учился у меня штурманскому делу. Так он сейчас командиром звена катеров у нас плавает!
Я вспомнил этого скромного белобрысого старшину с облупившимся носом и обветренным лицом. Он часто бывал в каюте у флагманского штурмана Морозова. Морозов учил Глухова ведению штурманской прокладки, знанию лоции и многим другим мореходным премудростям.
— Ну, что ж, можете идти! — сказал контр–адмирал. — Начальник штаба познакомит вас со всем хозяйством.
— Соединение у нас огромное, — глуховатым голосом говорил Морозов, когда мы вышли от контр–адмирала, — и называется ОВРГБ, что означает охрана водного района главной базы Черноморского флота. У нас несколько дивизионов новейших базовых тральщиков — красавцы корабли! Два дивизиона сторожевых катеров, их еще называют МО — малые охотники за подводными лодками, и другие корабли и части. Сейчас мы с тобой кое–что посмотрим!
Морозов вызвал дежурный рейдовый катер под синим брандвахтенным флагом, и мы отправились по севастопольским бухтам.
Надо сказать, что это был уже не тот веселый и беспечный Севастополь конца двадцатых и начала тридцатых годов, который я знал, город, куда прибывали почти все курортники Крыма, чтобы затем на автобусах через знаменитые Байдарские ворота разъехаться по Южному берегу. Город стал как–то строже, курортников принимал Симферополь. Изменились и многие порядки в Севастополе, он поистине был теперь военно–морской крепостью.
Мы идем по Южной бухте. В глубине ее, почти у вокзала, стоят буксиры, гидрографические и вспомогательные суда. Справа, на размытых крутых холмах, лепятся белые домики с черепичными крышами — Корабельная сторона, оттуда к морю вытягивается Павловский мысок с четырехугольной башней метеостанции. Слева, у знаменитой Минной стенки, — эсминцы и лидеры, пожалуй, самые совершенные и быстроходные корабли того времени. Рядом — Графская пристань с воздушной колоннадой наверху, возле нее — небольшой корабль «Брандвахта».
— Наше хозяйство, — говорит, усмехаясь, Морозов. — Регулирует движение кораблей на рейде и в гаванях.
Читать дальше