Леонид Самофалов - Впереди - полоса

Проект «Военная литература»:militera.lib.ru

Издание:Родины солдаты. — М.: Мол. гвардия, 1983.

OCR, правка:Андрей Мятишкин (amyatishkin@mail.ru)

Родины солдаты: Повести и рассказы / Сост. В. Ерашов . — М.: Мол. гвардия, 1983. — 448 с. — (Б‑ка юношества). Тираж 200000 экз. Цена 2 руб.

Проделав пилотаж в зоне, Алексей Баталин осмотрелся. Впереди — заснеженные пики, слева — зеленая долина, в долине петляет речка — быстрая, холодная, белая от пены. Вдалеке на зелени — серый штрих бетонной полосы, за ней угадывается скопление домов — городок.

— Двести пятый, я одиннадцатый.

— Одиннадцатый, я двести пятый, — послышался в наушниках голос руководителя полетов. — Разрешаю посадку.

С потерей высоты долина становится шире, но горы остаются такими же громадными.

После третьего разворота он выпустил шасси, убрал ручку управления двигателем — в обиходе РУД — на упор малого газа. Убрал резковато. Обороты быстро уменьшаются. И вдруг оборвался звук работающего двигателя! В следующую секунду Баталин уже докладывал:

— Двести пятый, остановился двигатель.

Он не отрывал глаз от стрелки высотометра, а правая ладонь, сжимая ручку управления, действовала как бы сама по себе и задавала машине наиболее выгодный угол планирования.

«Спокойно! Без паники! Высота еще есть. Надо попытаться запустить двигатель».

— Баталин! — раздался в наушниках голос руководителя полетов. — Переключи…

Потом Алексей пытался осмыслить, сам он сделал все необходимые переключения или следовал командам с земли. Очень уж совпадали его собственные действия с командами!

Стрелка указателя оборотов дрогнула, пошла вправо, до слуха донесся нарастающий свист: двигатель запустился. Обороты плавно возрастают, стрелка приближается к отметке «40».

Взлетно–посадочная полоса. Удар о бетонку тяжеловат. Ничего, обошлось. Бежим по полосе…

Тягач отбуксировал машину Баталина. Набежали специалисты. Механики по авиационному оборудованию быстренько извлекли опломбированную бортовую систему автоматической регистрации параметров полета. Было слышно, как техник самолета Владимир Торгашин и механик Анатолий Драчев о чем–то спорили, слов не разобрать. Двигатель перед запуском они проверили, после запуска прослушали. Кто ж виноват, что он остановился.

— Черт его знает, товарищ лейтенант, — с досадой проговорил Торгашин. — Думали–думали, ничего не придумали.

— Я слышал, как вы думали.

— Не должен был он останавливаться!

— Это вы в цель, — ответил Баталин. — Прямо в яблочко. Он вообще не должен никогда останавливаться, пока не остановишь.

Подошел заместитель командира эскадрильи по инженерно–авиационной службе капитан технической службы Сливкин в сдвинутой на затылок фуражке. Рыжие волосы Сливкина слиплись на лбу.

— Ну что? — обратился он к технику и механику.

— Ничего, Григорий Денисович. — Торгашин развел руками. — Если и есть что, так снаружи не видно. Разбирать надо.

— Разбирать погодите! Команды не было. А в журнале летчик расписывался перед вылетом?

— Обязательно, Григорий Денисович. Без этого они не взлетают.

Сливкин повеселел и обернулся к Баталину.

— Поди, что–нибудь не так делал, а, лейтенант?

— Делал как надо, — холодно произнес Алексей.

— Тогда и волноваться нечего. У нас все в порядке, у тебя все в порядке. Блеск! А ты чего, лейтенант, в костюме паришься? Иди переодевайся — в штаб все равно вызовут. Сейчас прибористы графики там всякие чертят, на линейках подсчитывают — ищут. Чего на припеке–то сидеть?

Переодевшись, Алексей направился к стартовому командному пункту, где летчики в тени невысоких деревьев дожидались своей очереди на вылет. Тарас Лапшин подвинулся на длинной низкой скамейке.

— Садись.

— Благодарствую.

Тарас повернул к нему остренькое свое лицо, усеянное крупными веснушками.

— Нашли отчего?

О предпосылке к летному происшествию знал уже весь аэродром: динамики развешаны повсюду.

— Ищут, — отозвался Баталин.

— Если так долго ищут, значит, ты не виноват, — задумчиво произнес Лапшин.

Он был уверен: произошла какая–то чертовщина, машина сама «взбрыкнула», а может быть, и скрытый заводской дефект. Об этом в училище говорили на занятиях. Летаешь себе, летаешь, вдруг — неожиданное «взбрыкивание».