Степан Калинин - Размышляя о минувшем

На возвышении заняли свои места члены президиума. Началось обсуждение вопроса о так называемом «займе свободы». Один за другим на трибуну поднимались эсеры, меньшевики. Все они ратовали за «заем свободы», за продолжение войны.

«Война до победного конца!» — повторяли в один голос ораторы. Слушая их, мы мысленно задавали вопросы: «Чьими руками вы собираетесь воевать, господа? Почему вы сами отсиживаетесь здесь, в роскошных дворцах, не посылаете на фронт своих сыновей? Почему требуете денег на войну с народа, а не хотите расстаться со своими богатствами?»

Наконец слово было предоставлено депутату–большевику. Когда он громко произнес: «Ни одной рабочей копейки на продолжение войны!», на галерке загремели бурные аплодисменты. В зале поднялся невообразимый шум. Председательствующий, размахивая звонком, безуспешно призывал к тишине. Воспользовавшись непредвиденным перерывом в заседании, мы вышли на улицу. На площади увидели толпы возбужденных рабочих, чиновников, студентов. Здесь также обсуждался вопрос о займе, но обсуждался по–своему. Жаркие споры порой переходили в потасовки.

Приложив немало усилий, выбрались из толпы. Было уже поздно, но мы, не сговариваясь, направились к особняку Кшесинской. Там и провели ночь, удобно расположившись в мягких креслах.

Все последующие дни своей питерской командировки мы почти не покидали штаба большевиков. Несколько раз встречались с членами ЦК, снова и снова рассказывали им о настроениях солдат на фронте, слушали их указания о том, как лучше организовать политическую агитацию среди фронтовиков.

25 или 26 апреля разыскали Николая Васильевича Крыленко. Теперь мы уже знали, что он почти тринадцать лет состоит в большевистской партии, хорошо знаком с Владимиром Ильичем Лениным, принимает деятельное участие в революционной работе.

— Вы обещали нам, Николай Васильевич, организовать встречу с Лениным, — с ходу атаковали мы Крыленко. — Не забыли о своем обещании? А то ведь нам пора возвращаться на фронт.

— Нет, не забыл, товарищи. Попрошу вас сегодня никуда не уходить. Вечером Владимир Ильич должен быть здесь. Постараюсь представить вас ему.

Оставив нас в небольшой комнате, он быстро зашагал по коридору, а мы начали обсуждать план встречи с Ильичем. Распределили между собой «обязанности», договорились, кто какие вопросы будет задавать, о чем прежде всего следует рассказать Ленину.

Прошло примерно часа два, прежде чем возвратился Крыленко.

— Ну, товарищи фронтовики, — улыбаясь сказал он, — вам повезло. Владимир Ильич здесь и очень хочет вас видеть.

Следуя за Крыленко, мы прошли в другой конец особняка. У одной из дверей Николай Васильевич остановился, постучал.

— Пожалуйста, входите! — послышалось за дверью.

Когда мы вошли, Владимир Ильич поднялся нам навстречу, положил на круглый столик книжку, которую перед тем читал.

— Здравствуйте, товарищи! — радушно произнес он. — С фронта? Вот это хорошо. Рассаживайтесь.

В комнате было всего лишь два стула и мягкое кожаное кресло.

— Ничего, ничего, товарищи, — сказал Ильич. — Сейчас все уладим. Николай Васильевич, прошу вас, добудьте, пожалуйста, еще пару стульев для товарищей фронтовиков…

— А теперь рассказывайте, как у вас идут дела на фронте, — обратился он к нам после того, как Крыленко принес несколько стульев. — Рассказывайте обо всем, не стесняйтесь. Нас очень интересуют дела фронта, настроения солдат.

Владимир Ильич тепло и приветливо улыбался, держался просто, все время подбадривал нас, задавал много вопросов, внимательно слушал наши ответы. На его оживленном лице и в слегка прищуренных, по–отечески добрых глазах были заметны следы усталости. Однако голос звучал бодро, молодо, уверенно. Каждое произнесенное им слово врезалось в память.

Готовясь к встрече с Лениным, мы вовсе не рассчитывали на продолжительную беседу. Думали: зададим ему несколько вопросов, послушаем, что он скажет о войне, о земле, на этом и закончится наш разговор. Но уже с первых минут инициатива беседы перешла к Ильичу. Просто, непринужденно расспрашивал он об окопной жизни, интересовался мельчайшими подробностями.

Мы, как могли, рассказали обо всем: и о настроениях солдат, и об их сомнениях, и о том, что некоторые фронтовики все еще находятся под влиянием агитации офицеров, не верят большевикам. Внимательно слушая нас, Владимир Ильич в то же время успевал что–то записывать. Когда мы рассказывали о встречах с Чхеидзе, Скобелевым и Керенским, он заразительно смеялся, просил поточнее припомнить, что именно сказали Чхеидзе и Скобелев по поводу окончания войны и раздела помещичьей земли между крестьянами.