Александр Елизарэ - Рядовой для Афганистана

Звучит долгожданная команда из уст нашего воспитателя «Цибульки».

– Отбой, в ВДВ! Упали в койки и не шевелись! Напра-во! Спокойной ночи, товарищи курсанты.

– Спокойной ночи, товарищ сержант! – громко ответил ввод. – День прошел, да и хрен с ним. Дембель стал на день короче, дембелям спокойной ночи! Пусть приснится дом у речки, баба голая на печке, самогона полный таз и Устинова приказ! Х-р, х-р…

На утреннем осмотре к нам подошел прапорщик Грибанов – старшина нашей роты и вручил почтовые квитанции на получение посылок.

– Так, посылочки пришли дорогие мои «ланцепупы». Мамочки заботятся о своих мальчиках. Одуванчиков, братья Гончаровы, Дунаев, Пушкарев, Иванов, Агафонцев, Бутаков, Соколов… Всего десять посылок. Сегодня надобно получить.

– Товарищ гвардии прапорщик, давайте прямо сейчас пойдем и получим! – вставил смело курсант Соколов.

Строй громко загоготал.

– Прямо сейчас рота идет на завтрак, далее на прыжок с парашютной вышки, – улыбаясь, продолжил Грибанов. – А вот потом, если разрешит командир роты, мы с вами и отправимся на почту. Но содержание посылочек я буду лично проверять. Припоминаю пару случаев, когда в посылках находились вещи, которые были просто опасны. К примеру, когда я служил в молдавской «пьяной дивизии», одному солдатику дагестанцу брат прислал настоящий кинжаль ! Зачем он ему понадобился трудно сказать, может в караул хотел с ним ходить? Скорее всего, к смуглянке молдаванке в самоход! В виноградники, ха! А подарок изъял особый отдел и конечно, с концами. Так что, родне скажите, мол, ценные вещи присылать запрещено, тем более холодное оружие! Сало, колбасы, консервы, все в помойку.

Прапорщик Грибанов остался в моей памяти, как настоящий «кусок», в лучшем значении этого слова. Человек от природы мягкий и неконфликтный, он ходил все время в рубашке с галстуком, брюках и парадных ботиночках. Всем своим образом подчеркивающий принадлежность к доблестным прапорщикам – завхозам. Он имел огромный рост, не меньше метра девяноста сантиметров и увесистые кулаки. Рассказывали, что в юности он был чемпионом десантной дивизии по боксу. Предложили остаться на сверхсрочную, он остался и закончил учебный центр прапорщиков. Несколько лет был командиром взвода, начальником радиостанции «Чайка». Недавно наш старшина женился и стал путать нас, курсантов, со своими карапузами. Наверное, поэтому все мы для него стали «ланцепупами». Странное слово, связанное с Литвой, ее жителями – лабусами и чьими-то пупками. Может быть, это, отдыхающие на прибалтийских курортах дети?

Служба нашего старшины вошла в спокойное русло, ограниченное в основном выдачей солдатам мыльных принадлежностей и чистого нательного и постельного белья. Мы были благодарны ему за это, ведь самое страшное, что он мог сделать каждому из нас – взять за ухо и отправить мыть руки с мылом. «Козлы» его побаивались, мягким он был с курсантами, считая нас детьми, сержантов он гонял, прекрасно понимая их нравы и видя в них «лисов». Мы прозвали его просто и ласково «Му-му».

Афганистан не волновал прапорщика Грибанова, и он туда не просился, считая войну делом романтиков и политиков. Какая может быть война для молодого отца двух младенцев, сорокалетнего завхоза, ждущего увольнения в запас и имеющего каждую ночь молоденькую красавицу жену, коренную каунасочку.

Времени до прыжка оставалось совсем мало, неделя. Сегодня будем прыгать с парашютной вышки. Прыжок с нее обязателен, кто не прыгнет, не допускается к прыжку из самолета. Командир взвода остается внизу, на страховке. Сержант поднимается на самый верх и ждет курсантов. Мы по двое выходим на трамплин. Ветер раскачивает двадцати пяти метровую вышку так, что, кажется, она сложится и развалится.

Сержант прицепляет на первого десантника подвесную систему и командует.

– Приготовиться! Готов?

Солдат принимает стойку парашютиста и бойко отвечает.

– Готов!

– Первый! По-шел !

Курсант энергично отталкивается от платформы и группируется. Купол, раскрытый над ним, обеспечивает плавный спуск.

Я забрался на самый верх, реально страшно, вернее не страшно, но почему-то ноги стали слабыми и неуверенными. Мокрый снег летит в глаза, делая очертания горизонта неразличимыми. Сколько под тобой метров не определенно и, в сущности, не важно.

Сержант зацепил на мне подвесную систему, подергал за карабины и заорал в ухо.

– Готов?

Я подтверждаю готовность кивком головы, слышу команду «пошел!», бегу и плавно отрываюсь от края трамплина. В последний миг чувствую сапог сержанта в моих напрягшихся ягодицах.