Алексей Юрченко - Лагерь

– Не говори, куда ты ходила, – вдруг произнесла мама.

Я опустила голову.

– Завтра снова пойдешь?

– Да, – коротко ответила я.

– Я соберу тебе еду тогда.

Я подняла голову и удивленно посмотрела на нее. Ее лукавый взгляд сменился привычным добрым и ласковым.

– Ты все знаешь?

– Нет, – ответила мама, – просто знаю, что у тебя есть тайна.

– Мне тяжело с ней, – выговорила я и почувствовала, как увлажнились мои глаза.

Мама положила мои руки к себе на колени и поцеловала меня в губы.

– У меня тоже теперь будет тайна, – прошептала она.

– Какая?

– Тайна, что у тебя есть тайна, – ответила она и улыбнулась.

Мамочка, вспомнив те времена, когда я была совсем маленькой, уложила меня в кровать, накрыв одеялом до самого подбородка. В дверях комнаты, перед тем как выйти, она произнесла:

– Юля, я уверена, что ты все делаешь правильно.

Дверь закрылась, и я мгновенно уснула крепким и сладким сном.

По традиции утром у порога меня ждал Даник. Светящийся от нахлынувшего на него со всех сторон счастья. Его отец становился все ближе с нашей Людой, а он – со мной. Я проснулась почему-то с ненастным настроением. Так мы и пошли в школу. Даник по-дурацки кокетливо намекал мне о нашей скорой помолвке и будущей свадьбе, а я молча соглашалась со всеми его бреднями и думала об Антоне. Насколько все-таки мой тайный друг мудрее и интереснее, чем Даник. Конечно, Антон старше, и, может, к двадцати четырем годам Даник станет таким же взрослым и по-настоящему мужественным. Но в ту минуту мне милее был Антон.

В школе мой невеселый настрой отчасти пропал. Этому в первую очередь способствовала Людмила Петровна. Она была уже не просто нашей учительницей и красивой женщиной. Наша Люда обернулась в чарующий прекрасный цветок. Цветок, наполненный любовью. Я заметила одну особенность этого любопытного чувства. Она заключалось в том, что любовь проливается на всех людей, кто находится рядом с носителем. Она делает всех счастливее, несмотря на то что ты полюбил только одного человека. Вот так. Казалось, полюбил одного человека, а на самом деле полюбил целый мир.

Первым делом я подбежала к учительнице, которая сидела за своим столом, одаривая всех входящих в класс учеников солнечной улыбкой. Я попросила меня сегодня не спрашивать заданное стихотворение. Пробыв на чердаке до самого вечера, я не успела сделать уроки. Но официальной причиной моей неподготовки для учительницы стало отравление моего братика.

– Как сегодня он себя чувствует? – спросила Людмила Петровна.

– Спасибо, сегодня все хорошо. Так можно завтра рассказать?

– Ну конечно, Юлечка, – учительница приобняла меня за талию и улыбнулась.

Я всегда считала, что любовь к поэзии есть вообще любовь к прекрасному. По тому, как человек читает стихи, можно понять, способен ли он увидеть красоту в природе, в живописи или музыке.

Сестры Маша и Даша читали стихи первыми. Девочки прекрасно выучили выбранные ими произведения. Стихи с помощью интересных рифм и сравнений восхваляли родные красоты. Но, чтобы это понять, я предприняла максимум усилий. Дело в том, что сестры по призванию были скорее физиками, а никак не лириками. Вся их игра с интонацией, паузами (а у Даши еще с жестикуляцией) смотрелась по-идиотски наигранно. Весь вечер они, наверное, рассказывали друг другу свои стихи и выдумывали свои образы, оттого и вышло у них одинаково безвкусно.

Следующей вышла к доске Василина. Наша красавица специально подобрала себе наряд – черное короткое платье с гигантской алой розой у шеи. Произведение она выбрала сугубо женское и, как по мне, глупое, но прочитала она его превосходно. Задача Василины, уверена, состояла в том, чтобы в очередной раз произвести впечатление своей грацией и женственностью на мальчиков.

За Василиной к доске пошел наш неисправимый чудак Аркаша. В своей манере он выбрал заумное с претензией на иронию стихотворение. Чтобы мы понимали, в каких строчках прячется «смешно», он изображал улыбку (получалось весьма мерзко) и даже прихрюкивал. Все и правда хохотали, но только от Аркашиных кривляний. Даже Людмила Петровна не смогла удержаться от смеха. Аркаша пошел к своему месту, переполненный гордостью, не поняв, что послужило причиной такому веселью.

Громче всех гоготали Кирилл с Васькой. Подметив такую веселость, учительница вызвала их к доске. Тут не произошло ничего необычного: монотонное чтение, запинки, забытые слова. Я даже не поняла, о чем стихи.