Илья Эренбург - Что человеку надо

Свеча то и дело умирает: фитиль тонет в воске. Каншин проснулся. Он смеется:

— Слушай, Вальтер, ведь это сцена из «Чапаева». Придется нам исполнить дуэт…

— Ты лучше скажи — пойдет бригада Мартинеса или не пойдет?

— А кто их знает? Могут пойти. Бойцы у него хорошие. Могут и назад побежать… Про нас когда-то французы говорили: «Их невозможно понять, это âme slave — славянская душа». Значит. считай, что здесь «испанская душа».

Вальтер прозевал — свеча погасла. Он шарит рукой — где спички, и бормочет:

— Вздор! Народ замечательный.

— Разве я говорю, что плохой? Только понимаешь. Вальтер, земля другая. В этом вся штука…

Вальтер рассердился:

— Земля всюду та же. А вот как быть с Мартинесом?

Хосе набрал хвороста. Он греется вместе с Каншиным возле огромного камина.

— Как по-испански «пулемет»? Не понимаешь? Из чего Педро стреляет?

— A! Ametralladora.

— Ну, этого я никогда не выговорю.

— А как по-русски «fascista»?

— Фашист.

Оба смеются. Хосе просит:

— Поговори по-русски! Ничего, что я не понимаю. Хочется услышать, как это говорят по-русски…

Каншин смущенно молчит; потом начинает рассказывать: он увлекся — наконец-то он нашел хорошего собеседника.

— Зима у вас не настоящая. Что это такое — пойдет снег и сразу растает, вроде как в Париже, скучно! У нас снега вот сколько и крепкий… Я давно по-русски не говорил, отвык, а, конечно, хочется поговорить. Слова не такие, понимаешь? Возьми самое простое. Улица — Пречистенка, это в Москве. Я тебе сейчас все переулки скажу: Левшинский, Штатный, Мансуровский, Еропкинский, Мертвый. Всеволожский… Один, кажется, забыл. Или птицы… По вашему: «пахарос». Есть малиновка. Есть иволга. Есть трясогузка. Понял? А имена какие! Вот я — Каншин. Вы говорите «Канчин». А я, между прочим, Вася. Повтори — Ва-ся. Красиво? Или еще: Таня, Катя, Маруся. Это все — даты. Забыл я, конечно, что и как, но было замечательно. Вот ты — Хосе, попросту говоря, Осип. Ничего, тоже красиво. Теруэль… Это я понимаю…. Испания! Красоты у вас сколько хочешь. Скалы, пропасти, ущелья, замки. Поэзия… Но слушай, Осип, если взять, к примеру, березовый лесок и чтобы летом, когда солнце… Все белое-белое, весело, разная чертовщина кричит, долбит, скандал, и речка, скажем, даже небольшая… А как все пахнет!

У Каншина голос такой убедительный, что Хосе невольно поддакивает. Потом Хосе спрашивает:

— Когда у вас была война, ты много фашистских городов взял?

Каншин сразу помрачнел. Он грустно глядит на свои темные заскорузлые руки:

— Теруэль надо взять, вот что!..

Сбили фашистский истребитель. Летчик, немец спустился на парашюте. Вызвали Вальтера как переводчика.

— К какому аэродрому вы прикреплены?

Летчик глядел на Вальтера исподлобья. У него были светлые волнистые волосы, лицо красное от солнца, синие глаза.

— Зачем мне отвечать? Все равно меня убыот.

Вальтер усмехнулся:

— Республиканцы не убивают идейных.

Летчик нервничал, вытирал платком лицо, испуганно оглядывался по сторонам. Потом он робко попросил папиросу, закурил и вдруг пробормотал:

— Все-таки вы не армия, а красные бандиты!

(Он повторил фразу, прочитанную накануне в газете.)

Вальтер невольно им залюбовался, летчик походил на молодого хищника. Но минуту спустя летчик залепетал.

— Правда, меня не убьют?

У него был озноб надменности и страха. Он прославлял фашизм, а потом говорил:

— Я сейчас нарисую план сарагосского аэродрома…

Вдруг он выкрикнул:

— Марксисты не доросли до понятия человека.

Испанский полковник грустно улыбнулся:

— Спросите, у него есть родственники в Германии?

Летчик заплакал. Вальтер схватил бумаги, полистал их и сердито буркнул:

— Вздор!

Высморкавшись, летчик ответил:

— Мать и две сестры. В Вернигроде…

На одну минуту перед Вальтером встало детство: запах елки, сизый туман, коньки. Он быстро отогнал эти мысли и сказал:

— Успокойтесь. Полковник вас спрашивает, какие именно города бомбила эскадрилья Фейхтера?

Ветер кружил столпы колючего снега. Люди бежали вперед, как слепые. Буря покрывала дробь пулеметов. В полдень батальон Вальтера занял высоту 1215. С запада наступал 4-й батальон — молодые крестьяне из округа Куэнка, никогда дотоле не бывшие в бою. Они заняли поселок Санта-Ана. Они замерзли, измучились. В деревне они достали вина, развели огонь и уснули. К вечеру фашисты ворвались в Санта-Ану и перебили спящих.

Вальтер кричит в телефон:

— Командир четвертого… Алло!..