Михаил Шевердин - Вверяю сердце бурям

— Аллье! Я квадрат... я квадрат... Слышу, докладывай. Что? Что? Тихо? Метет?.. Руки зябнут?.. И у нас стынет. Ничего. Валяйте в оба. В случае чего звони, я с аппаратом... Да здесь басмачей нет. Всех придавило. Что? Лавиной придавило. Амба! Ну хватит. Клади. С тылу у тебя теперь Красная Армия... Алльё! Красная Армия со спины, а смотри в оба вперед... Бывай!

— Как вам, Матраков, удалось пройти на перевал и успешно выполнить задание?

— Да мы через гору, в обход. С вечера пошли. А на рассвете уже были там. Установили линию связи через самоё вершину. Вот они помогли, — он посмотрел на Мергена.—Остались на гребне нас поддерживать, а мы бегом — до перевала. Там заняли позицию. Только суньтесь...

— А обратно? Вы же обратно шли по тропе. А там— басмачи...

— Тропки нет. Армии злыдней нет. Сугроб в миллион пудов... Обвал свел всех в реку. Теперь все под снегом и льдом—и люди, и оружье... Сколько винтовок!

— И ничего живого не видели?

— Нет, не видно ни живых, ни мертвых. Да ежели бы сами вы, товарищ комиссар, видели... Туча черная с горы свалилась. Снегу дополна, метели до небес... А когда шум, грохот стихли — под перевалом равнина снежная... и ни души, ни стона, ни звука. Страшно, но хорошо: войне—конец. Вот и все. Разрешите курить?

Он, Матраков, был преисполнен важности. Он выполнял задания командования дотошно и исполнительно. Деловитый, смелый, осторожный, рассчитывающий каждый свой шаг, он был прекрасным связистом и мог под носом у басмачей протянуть связь, передать по проводам важные, необходимые сведения. И ни разу он не попался. Выходил сухим из воды, и, по его любимому выражению, «с цветочком в улыбающихся губах».

Вот и сейчас, измученный, с подвязанной раненой рукой, смотрел молодцом и рассказывал о своих делах.

Молчавший до сих пор Мерген заговорил:

— Молодец, Вася, хорошо по горам ходит... А я скажу, Алеша-сынок, что правильно все говорит. Врага было как саранчи... Тучу саранчи туча снега задавила.

— Ужасно, — думал вслух комиссар, — столько народу погибло! Пойдем посмотрим: может, кто жив.

— Никого там не осталось. Над ними снег сто сажень толщиной, камни, лед.

— Мы уже поверху тропку протоптали, — проговорил тихо Матраков. — Снег утоптали.

— Никто не кричал, не звал на помощь?

— Нет, ни звука.

— Горы не выпускают из своих объятий... Бек оскорбил горы злодейством — и горы не простили. Нет бека, нет Халбуты, нет кровососов-басмачей... Вот что сделали эти руки... наши руки — руки судьбы.

Собственно говоря, из рассказов связиста Матракова и Мергена удалось восстановить картину происшедшего.

Гей, деспот,

ты суетишься, напрягаешься,

строишь дворец власти,

А мир — текучая вода.

К моменту, когда передовые части пехоты в лаптях спускались неудержимым потоком к Обурдону, что стоит в глубокой долине Зарафшана, ненависть матчинцев к захватчикам-басмачам перехлестывала через край. Все горцы поднялись как один: и батраки, и охотники на кииков, и безусые юноши, и старухи, и молодые горянки, возненавидевшие навязанный завоевателями чачван и гаремные порядки. Все схватились за ножи и дреколье. Бек матчинский, «фазаний петух», вообразивший себя соколом, и его надменные присные немедленно взобрались на лошадей и погнали вовсю, насколько позволяли лед и снег на тропах и оврингах. За ними устремилась вся разнородная рать, вся «армия ислама» в верховья Зарафшана к спасительным перевалам.

Все медленнее двигалась вереница басмачей, все гуще становились тучи, ползшие над тропой.

Казалось бы, бойцы Красной Армии были не в лучшем положении. И туман, и бездорожье, и лед, и шаткие овринги — все было у них такое же, как и у преследуемых.

Но у бойцов была высокая цель. На «чертовом мосту», разрушенном, разломанном — к счастью, не до конца — бежавшим арьергардом басмачей, ворочал огромными заледеневшими слягами богатырски сложенный комвзвода Матраков.

— А ну, навались, держись друг за друга! Шагай. Не свалишься... Не барышня. Ах-ох!

Под ногами, в бездне, ревел Зарафшан, а над ним по жердочкам перебирались бойцы да еще умудрялись переводить под уздцы коней, храпящих, содрогающихся от страха.

Ночью, не отдохнув, Матраков со своими связистами по указанию Мергена отправился через утесы, скалы, горы наперерез «армии ислама», ползшей к перевалам.

И вот теперь он рассказывал о том, что произошло с армией матчинского бека.

— Этот матчинский царек вздумал воевать. Окопался тут, устроив кровавый балаган. И чуть не ушел через горы безнаказанным. Но не на таких напал! Вот они, — он показал на Мергена и его товарищей, — подали здравую мысль и помогли — без них ничего не вышло бы —.свалить гору на басмачей!