Владимир Бошняк - Мальчики для девочек, девочки для мальчиков

Но я, ладно, останусь. Почему нет? Все же ей со мной не хуже, чем с кем бы то ни было. Дети ее любят, нуждаются в ней, и я тоже нуждаюсь, но в чем нуждается она – вот вопрос! Впрочем, ей это тоже нужно. Ей это нужно, и у нее есть право на то, чтобы это было ей нужно, право попытаться все же как-то встроиться в совместную жизнь. Я думал, главное деньги, все остальное само у меня срастется, но вот уже больше тридцати лет у меня денег столько, что я не могу придумать, куда их девать. Она, да… Она мне нужна, но не Элис, если я вас еще не запутал напрочь. Мне нужна она, а у Элис здорово получается создать иллюзию ее присутствия.

В какой-то довольно значительной мере она и есть она ; во всяком случае, замены лучше мне так и не подвернулось, но я нуждаюсь в ней все же меньше, чем она в нем : ей бы этого его, да побольше, меня ей мало, тут мне и дергаться нечего, ей мало даже того меня, который был. Хотя было время, всего каких-нибудь лет двадцать назад, когда его во мне было выше крыши, почти достаточно. Такая – ч-черт – досада! Но все, я затыкаюсь, все-все-все, наболтал тут, но мы сделаем вид, будто я ничего не говорил. – Глаза актера блеснули, он усмехнулся. – Нет, я ее не брошу. Даже если из-за этого умру, все равно. Пускай это меня убьет. Что-то ведь все равно когда-нибудь убьет, в любом случае, так пускай это будет она. Я хочу ее, причем все больше и больше, и надо будет просто последить за тем, чтобы с сегодняшнего дня правильно питаться. Думать надо, что ешь, вот и все. Что впереди, знать невозможно, но отныне я буду следить за тем, чтобы, когда день кончен и она снимает с себя одежду, в моем животе присутствовали русские бобы. Бог с ним, остаемся. Сейчас объявлю ей. Это будет все равно что сказать: «О’кей, кысочка, мне тебя было мало, хочу еще, на твоих условиях, на любых условиях, только до вечера все-таки подожди». Вот увидите, что будет, и полюбуетесь заодно, как я буду вынужден сейчас немножко попереигрывать. Да посмотрите же на нее, ради бога! Посмотрите на них обеих, как они обсуждают эту великую проблему. Как у них все это серьезно! В общем, полюбуйтесь на то, как Оскар сейчас будет обрабатывать свою кисулю.

Времени актер терять не стал и начал действовать уже во время разговора. Вживался в роль постепенно, сначала стал выше ростом, откуда ни возьмись в нем появилась юношеская подвижность, он весь подобрался, напряг мускулы, высоко поднял голову и повел плечами, улучшая циркуляцию крови, затем медленно, как бы на пробу, выставил вперед одну ногу, потом другую, – глядь, он уже готов идти с ней на мировую и даже искренне этому рад: конечно, это же само собой разумеется, ведь, если вдуматься, как вообще можно сомневаться в абсолютной правильности такого решения? Его глаза светились, с лица напрочь сошло выражение брюзгливости и безнадеги, исчезло замешательство, страх и даже возраст. Он выглядел молодым и годным практически хоть куда.

– Послушай-ка, – проговорил он совершенно юношеским голосом, при этом не двигаясь, но такое было впечатление, будто он непрерывно пребывает в процессе подросткового какого-то вихляния. – Слушай, Кисуля. До похорон еще двадцать четыре часа. Я это к тому, что почему бы нам сейчас не съездить в какой-нибудь хороший ресторанчик, закатить себе царский ланч, потом слетать в Рино, там оторваться по полной, потом, часа в три ночи обессиленно упасть, проспать до полудня – и на самолет.

А прилетев обратно, похоронить уже наконец этого несчастного сукина сына.

Жена актера среагировала мгновенно. Куда он клонит, угадала с первых слов. Ее лицо оживилось, она подбежала к нему и говорит:

– Ах, Оскар, тебе правда лучше? Нет, я не могу тебе этого разрешить. Мы сейчас же летим домой!

С этими словами она заключила его в объятия и расцеловала. Поверх ее головы актер бросил взгляд на писателя и подмигнул. Все, он оправился. Он в своей стихии.

– Давай иди к ней и скажи вдове, чтобы шевелила своим толстым задом, – сказал актер. – Пора уже, пора, пора! А то ведь здесь кто угодно раскиснет, к чертям собачьим.

Жена актера выбежала в другую комнату – глянуть, что так задерживает там Лукришию, а жена писателя подошла к нему и говорит:

– Как я рада, что ты развеселил Оскара!

Актер последовал за своей женой, а писатель махнул рукой:

– Да ну, какое там, он развеселил себя сам.

– Мы тоже едем, да? Мы едем? Летим вместе со всеми в Рино, правда? Только ради бога, не надо все портить, хорошо? Мы это должны, должны ради бедной Лукришии. Ей обязательно нужно отвлечься. Мы там прекрасно проведем время. Только зачем сначала где-то есть? Почему не поесть прямо в Рино? – Последние слова она произнесла громко, чтобы их услышал актер. – Почему не поесть прямо в Рино, Оскар? Летим прямо сейчас, первым же самолетом!