Вероника Гард - Мальчик и шкафчик

– Ты не его подруга, ладно, но разве ты можешь так говорить? У него, мне сказали, сестер в концлагерь отвезли на опыты…

– Но не его же. Он, наверное, и их обманул, а теперь прохлаждается.

– Ты отвратительно мыслишь. Вот, что я тебе скажу. Тебе не стыдно?

– Стыдно должно быть другу уводить подружку друга, когда знаешь, что у него на нее планы, – ответила девушка многозначительным тоном, снова вернувшись к уравнению. – Тем более, если ты думаешь, что друг этот мертв. Это ты отвратительно мыслишь, Лацгуновский. Все видят, как ты Лану охмуряешь, когда Розенфельда не стало. А еще мне что-то говорит…

Ярек сжал зубы, по привычке поправил свой светло-русый висок и процедил девушке в самое ухо:

– Ну и дура же ты, Мишка. Поверхностная, набитая дура… И вот здесь будет сульфат, а не сульфит, – он ткнул пальцем в тетрадь. – Ты и тут поверхностно думаешь.

– Сульфат у тебя в голове, тупица. Мне осталось только уравнять. Уходи уже, проверяй Лану, еще кого там… а ко мне в тетрадь не лезь!

– Потише, умники, – попросили с соседнего ряда.

– Ты лучше мне не указывай, – прошептал Ярек. – Тут и слону понятно: сульфат хрома плюс аммиак да плюс вода – будет гидроксид хрома три, нерастворимый, и сульфат аммония. Никаких сульфитов, их и не может быть! Дай уравняю тебе.

– Не надо ничего мне уравнивать, – шикнула Мишницка и покраснела. – Я сама… разберусь. Иди уже, Лацгуновский!

– Нет, – Ярек сел на парту и ехидно заулыбался, – я хочу посмотреть, как ты уравняешь воду. Покажи, покажи.

– При тебе я и к хрому не прикоснусь.

– Тогда пошли к Кавоцкому, – склонив голову набок, хитро предложил Ярек. – Пойдем через него решать, раз ты такая стеснительная и не хочешь трогать даже хром.

Девушка взглянула ему в ярко-голубые глаза, сощурилась и встала из-за парты:

– И пойдем! – схватив тетрадь, она широкими шагами направилась в лаборантскую вместе с Яреком.

В небольшой лаборантской между пробирок и колб сидел пан Кавоцкий – учитель химии, решивший выпить чашечку чая, пока дети решают реакции. Он хлюпал, и маленькие очки на секунду мутнели от пара. Полноватое лицо его тогда выражало удовлетворение, глаза начинали блестеть, а красивые черные усы выгибались коромыслом.

– Что, Ярек, опять споришь с Катериной? – спросил пан Кавоцкий, отставляя чашку на столик, и улыбнулся шире, чем прежде.

– Пан Кавоцкий, – ласково начала девушка, – он говорит, что здесь должен быть сульфат, а я думаю, что сульфит. У меня почти уравнялось, а он…

– Да потому что кроме этого ничего быть не может, – вставил Ярек, заложив руки за спину. – А ты тупица, – прошептал он едва слышно.

– Покажите, – продолжая улыбаться, махнул рукой учитель. – Что там у вас опять…

Вдалеке в коридорах гимназии послышались шаги. Шаги стремительные и тяжелые. Их много.

«Сюда! Сюда!» – голос совсем близко, на пороге. «Проверить у всех документы!» – уже в классе.

– Немцы, – прошептала Мишницка в ужасе. – У меня документов… документов…паспорта…

– Молчи! – шикнул Ярек, побледнев, и стал прислушиваться.

Пан Кавоцкий замер, смотря в угол, и стал похож на статую. Он слушал и впопыхах переводил немецкие реплики, которые произносил офицер: «Так, паспорт… Зольцман. На колени. Так, ты. Паспорт! Паспорт! На выход! Ты… Это жид. На колени! Тоже жид. На колени!»

– Ищут евреев? – снова прошептала Мишницка, боясь пошевелиться. Она заплетала, распускала и снова заплетала оставшийся кончик волос, и была белее мела.

– Арестовывают. Всех в Терракот… За что? – спросил Ярек, обратившись к учителю. – Они опять устроили облаву? А вот Матеуш не еврей, почему тогда они его…

Пан Кавоцкий точно вышел из ступора и бесшумно кинулся к шкафу. Стараясь не дрожать руками, он вытянул деревянную полочку с колбами на ней, аккуратно перетащил на стол.

«Сколько вас? Где ваш учитель?»

Ярек тоже подскочил к шкафчику и вытащил еще две пустые полки. Он знал, что их пришли убивать, но все еще не понимал, за что. Евреев в их классе сейчас было пять, и все пять фамилий он услышал вместе со словами: «На колени».

«Они обречены. Все, кто сейчас в классе обречены, – в сковывающем страхе думал Ярек, прислушиваясь, как колотится его сердце. По ту сторону стенки плакала его одноклассница – Роза Зольцман – первая жертва выборки. – Они не за арестом пришли. Ланочка, не смей приходить сюда. Оставайся дома, оставайся».

«Где ваш учитель?!»

– Залезайте в шкаф. Быстро, – приказал пан Кавоцкий и запустил руку в ящичек под столом, откуда достал ключ.