Владимир Зоберн: Небесный полк Победы

Красная армия ворвалась в город раньше, чем это злодеяние было доведено до конца. Мы посетили этот храм. Диакон Ф. Тихомиров, один из ожидавших своей смерти в храме, с волнением рассказывал о том, как томились несчастные люди в церкви двое суток без пищи и воды, ожидая своей участи: в нестерпимой жажде слизывали грязный снег, запавший в храм через разбитые стекла; не могли успокоить непрекращавшегося плача и крика детей. Красноармейцев, открывших храм, долго не выпускали из своих объятий счастливые люди. Когда я спросил диакона: «Как вы жили при немцах?» – он ответил: «Как? Сначала я вел счет побоям плеткой и каблуками, которым я подвергался за то, что не мог по старости выполнять назначаемой мне тяжелой работы, насчитал тридцать избиений, а потом и счет потерял».

Священник этой церкви Андрей Попов был расстрелян немцами еще 13 сентября 1942 года на глазах этого диакона, у паперти своего храма, без всякого повода.

В Сычевке в числе сожженных и взорванных немцами зданий погиб музей с пятью тысячами картин, среди которых были картины кисти Репина, Левитана и других корифеев русского искусства.

Здесь погибли – взорванные – здания всех школ и всех коммунальных предприятий и городских учреждений.

В этом городе при своем отступлении немцы разрушили путем взрыва все семь православных и старообрядческих церквей города, в том числе два собора. Говорили нам, что для взрыва одного из этих соборов, так называемого Синягинского, было заложено больше двадцати бомб по тонне, и силою взрыва было убито сорок немецких минеров.

Склонив головы, останавливались мы перед всеми проявлениями неслыханного варварства фашистских разбойников, и в сердце бушевали волны священного гнева.

Издевательства над верующими со стороны немецких захватчиков принимали самые разнообразные формы. В этом нет предела для изобретательности фашистских извергов.

Верующие Сычевки рассказали нам, как после захвата города немецкий комендант и представитель вновь созданной городской управы, собрав верующих около храма, произносили напыщенные речи: «Вы только при нас можете свободно молиться в своих храмах». Через короткое время фашисты наглядно подтвердили свое торжественное заверение: в ближайший праздничный день, когда верующие собрались в храме, одевшись, по русской традиции, в лучшую праздничную одежду, комендант приказал солдатам оцепить храм, и все до одного выходившие из храма богомольцы на морозном воздухе подвергались организованному ограблению в целях издевательства; бандиты стаскивали со всех пальто, шубы, шерстяные платки, шапки, валенки, рукавицы и полураздетыми среди зимы гнали верующих по домам.

На окраине этого города немцы устроили лагерь для военнопленных бойцов Красной армии. Мы прошли по этому месту пыток и страданий, обнесенному колючей проволокой. Посредине площади лагеря стоят два гаража, или два сарая. Здесь жила немецкая охрана. Дальше – деревянный барак. Но он невелик, и пленные в него не вмещались. Они жили около барака, спали на соломе. По всему двору разбросана примятая солома. За колючей оградой братское кладбище. Мы подошли к огромным могилам за оградой лагеря, состоящим из ряда широких рвов, куда немцы сбросили до 6 тысяч трупов замученных ими красноармейцев и мирных советских граждан. Последние горы трупов, сброшенные немецкими людоедами в эти рвы в последние дни своего пребывания в городе, были лишь слегка прикрыты снегом, растаявшим на весеннем солнце и обнажившим тела мучеников с вырванными ушами, раздробленными челюстями, отрезанными половыми органами, растоптанными каблуками лицами, колотыми ранами в живот, сломанными ребрами. У всех обморожены руки и ноги. Все полураздетые, обмотанные и обвязанные тряпками. Обуви нет никакой. Все были невероятно истощены. Мне показалось, что среди трупов военнопленных находятся трупы подростков – так худы руки и ноги.

– Нет, – ответили мне, – это все взрослые люди.

Сдерживая клокотавшее в сердце волнение, мы окружили эти могилы страдальцев. Вечная память мученикам! Вечный позор истязателям! Советский народ отомстит за страдания своих мучеников.

Перед отъездом из Сычевки мы посетили детский дом. Он был организован в первый же день после ухода немцев. И сразу же в него набралось сто пятьдесят детей, оставшихся в этом городе без родителей. Дети полуодеты, иные измождены и похожи на маленьких старичков. У других лица не по-детски серьезны.

Читать дальше