Михаил Алексеев: Солдаты

Ни тот, ни другой не знал, что это была их последняя встреча.

Накануне ухода разведчиков в тыл противника в генеральском блиндаже более часа шло совещание. К командиру дивизии были вызваны начальник разведки майор Васильев, лейтенант Марченко, сержант Шахаев и командир полка подполковник Баталин. Здесь же находился и начальник политотдела полковник Демин.

Генерал-майор Сизов, высокий, сухощавый, уже пожилой человек, с быстрыми выпуклыми глазами, внимательно выслушивал каждого. Он никого не перебивал — вот так же выслушивал он Акима там, в боевом охранении; по выражению лица комдива трудно было определить, доволен ли он тем, что уже сделано для выполнения предстоящей операции. Лишь в начале совещания генерал предупредил, строго взглянув на присутствующих: — Задание надо выполнять. Понимаете? — и, сделав паузу, кинул и сторону Васильева: — Докладывайте.

Последним говорил подполковник Баталин. Он получил приказ провести бой силами батальона левее того пункта, где разведчики должны были перейти линию фронта.

— Усильте батальон полковой артиллерией и минометами. Обратите особое внимание на организацию боя, — предупредил комдив и перевел взгляд на разведчиков. — Вы подробно докладывали о многих деталях — маленьких и больших. Но почему-то забыли сказать о главном — о людях, о солдатах, как они подготовлены к операции. — Сухое лицо комдива стало еще строже; из-под седеющих, сдвинутых бровей поблескивали быстрые черные глаза — теперь уж он совсем напоминал учителя, делавшего замечания своим ученикам. — В конце концов, солдаты… они будут решать дело. Марченко! — обратился Сизов к молодому офицеру, во всей фигуре которого чувствовалась стремительная готовность. — Забаров идет в рейд?

Новые ремни на лейтенанте беспокойно скрипнули.

— Забаров… ранен, товарищ генерал.

Комдив, будто обожженный, быстро отошел от стола, метнул взгляд в сторону молодого офицера, но ничего не сказал. Некоторое время в блиндаже было тихо. Сизов ходил хмурый и, казалось, злой. Но вот он остановился, приблизился затем почти вплотную к Марченко и спросил глухо:

— Тяжело ранен?

— В плечо, задета кость, товарищ генерал.

— Когда?

— Ночью на Донце. Вместе с саперами переправлялся.

— Так… — задумчиво сказал комдив. Почти сросшиеся брови генерала теперь совсем сошлись в одну линию.

«Сколько людей погибло на глазах этого сурового человека, сколько видел он раненых, — подумал Шахаев, — неужели всякий раз он так тяжело переживал эти потери? A может быть, Забаров ему особенно дорог?..»

После совещания генерал Сизов беседовал с полковником Деминым.

— Жаль… Каких людей теряем! — комдив поморщился. Лицо его вдруг стало опять сумрачным и усталым. — Вы знаете, Федор Николаевич, как нужен был Забаров для этого дела. Именно Забаров!..

— Знаю, — тихо сказал Демин.

— Вы бы, Федор Николаевич, навестили его, посмотрели, как его лечат.

— Я уже был у Забарова, — все так же тихо и спокойно ответил Демин.

— Благодарю вас, Федор Николаевич, — взгляд Сизова вдруг потеплел. Так бывало всегда, когда он начинал говорить с Деминым. — Забаровы нам очень нужны! — Генерал немного помолчал. Потом сказал задумчиво и тихо: — Быстро растут солдаты. Этим, пожалуй, не потребуется тридцати лет, чтобы стать генералами. Как вы думаете?

— Думаю, что не потребуется, — Демин улыбнулся. Он хотел еще что-то сказать, но зазвонил телефон. Генерал поднял трубку.

— Когда заметили?.. Двадцать минут назад?.. А почему так долго не докладывали? Ах, так! Продолжайте наблюдение и обо всем замеченном сообщайте мне немедленно. Говорите, скрылись за Лысой горой? Это что за белым камнем?.. Хорошо, наблюдайте!..

Сизов положил трубку и, обращаясь к Демину, предложил:

— Поедем к Баталину. Там из боевого охранения очень важные сведения сообщают. Кажется, новые части у немцев появились. Надо это уточнить на месте.

Когда Сизов и Демин уже направились было к выходу, на столе вновь зазвонил телефон. Генерал вернулся.

До Демина долетели слова комдива:

— Да, сейчас буду!

Вечером разведчики выстроились у своего блиндажа. Ждали Пинчука. Он почему-то задерживался.

— Небось кресало свое потерял, — высказал предположение Семен.

Красный и вспотевший, Пинчук выполз из блиндажа. Встал в строй. Начал оправдываться:

— Мабуть, цилу годыну шукав…

— Что шукав-то?

— Та кресало ж!

— Хо-хо-хо!

— Ха-ха — ха!