Альберт Зарипов: Минки М.О.Н-ки

В танковом парке расположилось подразделение вевешников. Солдаты и офицеры, проживавшие в боксах для хранения боевой техники, с интересом разглядывали наше разнообразное вооружение и разношерстную амуницию и обмундирование.

Нам выделили пустой бокс и мы, загнав в него наполовину БМП-шки, расположились за ними. Солдаты расстелили свои плащ-палатки на бетонном полу, на которых потом выложили спальные мешки.

Командир группы, молодой лейтенант и я тоже развернули свои палатки и спальники. Не теряя лишнего времени, мы тут же подожгли таблетки сухого спирта, на которых разогрели консервные банки из сухпая. Пока готовился наш завтрак Кириченко с различными подробностями рассказывал нам про свои приключения со взрывоопасными патронами от Винтореза. Даже для меня такие фокусы были в диковинку, хотя я уже довольно долго прослужил в спецназе. Ну а для молодого лейтенанта услышанное от Олега было чем-то невообразимым.

— А если они эти патроны теперь нашим продадут или подбро — сят? — озабоченно чесал он затылок от этого рассказа.

— Ну купить-то наши врядли купят. У них этого добра нава — лом. — Логично объяснял командир группы. — А если кому и подбросят из наших, то сам же виноват будет. Патроны нужно брать только свои, из своего же цинка, а не какие-то левые.

— Такие штуки еще немцы с партизанами проделывали, — Вспомнил я. — Снарядят патроны взрывчаткой и подбросят народным мстителям. Обычно после выстрела затвор от винтовки вылетал назад и пробивал через глаз голову стрелка.

— А этот московский полковник ничего не узнал? — не переставал удивляться лейтенант.

— Не знаю. Когда я уезжал обратно в батальон, то он тоже вроде бы собирался в Москву. — Помешивая ложкой кашу и бросая в банку кусочки лука, отвечал Олег.

Я не снимал свою банку с рисовой кашей с огня и дожидался, пока рис на дне не подгорит до красной хрустящей корочки. Наступал самый ответственный момент, когда нужно было вовремя убрать банку с огня. А то рис подгорит до черноты и горелый запах придаст всему содержимому неприятный привкус.

— Ну ты как кореец. — Заметив это кулинарное действо, сказал Олег. — Они тоже любят поджаренный рис есть. У них даже специальные электрические кастрюльки, что ли, продаются, где рис подгорает до нужной кондиции.

— Вот только про корейскую кухню давай не будем! — Я даже передернулся, но продолжал следить за своей банкой. — Вот очень уважаю ихнюю острую рыбу, морковчу, салаты всякие. Но в последнее время что-то меня не тянет. Особенно, про собачатину слышать даже не могу.

— А что, нормальное мясо вроде бы. — Удивился Олег. — На днях наши дембеля однутакую лающую барашку завалили и шашлык сделали. Меня угощали, но я не стал…

Да, нужно было переводить разговор в другое русло и я вспомнил про другого московского полковника:

— Я в 93-ем в составе нашего откомандированного батальона во Владикавказе был. В августе я приехал, а в октябре наш батальон полностью заменяли солдаты и офицеры из другого бата. Ну это потом было, а до этого мы тоже охраняли одного московского полковника. Ну такого умного корчил из себя, а сам-то бывший гражданский инженер с какого-то зачуханного завода. Но во время августовского путча он как-то смог выскочить перед лицо начальства. Ему потом сразу же полковника присвоили и стал он служить уже в нашем Министерстве Обороны. Хотя по образованию он — специалист по холодильным установкам. Потом его прислали во Владикавказ для осуществления согласований между частями Министерства Обороны, МВД, Фск и так далее. Вот мы его и охраняли во время поездок. То на БТРе сопровождали, то просто на грузовой машине: полкан с командиром группы в кабине, а несколько солдат в кузове трясутся…

Сняв свою банку, я вскрыл ее и отложил в сторону, чтобы дать остыть.

А у нас ведь «Уралов» не хватало и нам придали один грузовик из местного зенитно-ракетного полка. Я приехал туда забирать машину, а водителем в ней оказывается солдат-осетин. Все вроде нормально, но его начальник, тоже кстати осетин, просит меня, чтобы этот автомобиль ни в коем случае не отправляли в соседнюю Ингушетию. У них ведь с ингушами только-только война закончилась, вот начальник и переживал за своего дальнего родственника. Ну я ему пообещал, что этот солдат со своей машиной никогда в Ингушетию не поедет. А через три недели нас заменяют и я рассказываю про этого шофера-осетина своему заменщику, чтобы его к ингушам ни под каким предлогом не брал. Офицер все понял и пообещал следить за осетином. А через три месяца мой заменщик возвращается из Владикавказа и начинает мне рассказывать про этого солдата. Оказывается, в один прекрасный день московский инженер-полковник взял с собой только моего заменщика-лейтенанта и решил на этой машине с водителем-осетином съездить на блок-пост на Черменском Круге. А это как раз на границе Осетии и Ингушетии. Приехали они туда, полковник вылез решать свои вопросы, а потом возвращается и приказывает ехать в столицу Ингушетии — город Назрань. У него там какая-то важная встреча с ингушским начальством назначена. Военный водитель узнает маршрут и начинается у него истерика. Мол не поеду туда ни в какую. Осетин даже пытался бросить машину и убежать в чистое поле. Но там были мины, а по дороге обратно уйти он не может. На этой стороне Чермена проживают ингуши, так что пешком через ихнюю окраину не пройдешь. Тут еще этот полковник наорал на солдата, стал приказывать ему ехать, даже пистолетом своим начал махать. Короче, поехали они втроем в Назрань. Водитель, весь белый как молоко, едет и беззвучно свои молитвы шепчет. Ну, дело понятное, все жить хотят. Если ингуши узнают, что осетин осмелился заехать к ним в столицу, то разорвут за несколько минут. Приехали они ближе к обеду и начальник-ингуш предложил посидеть в ресторане — там и пообедать и вопросыобсудить. Лейтенант с полковником согласились, а водитель остался в своей кабине, запер двери изнутри, сам лег на пол и накрылся солдатским одеялом. А эти идут втроем: ингушский майор, московский полковник и наш лейтенант. Только они вошли в ресторан, как все сидящие там ингуши-военные разом все встали и отдали честь полковнику Минобороны Российской Федерации. И все продолжают стоять. А ингуш-майор объясняет, что они из уважения к российскому полковнику не садятся на свои места, пока он не даст на это свое разрешение. Ну московский полковник аж покраснел от удовольствия и разрешил им садиться. Все сели и они втроем прошли за свой столик. Пока они обсуждали свои служебные вопросы принесли обед и выпивку. Лейтенант, пока они болтали о своем, успел хорошо поесть, но пить не стал. А нашполковник с ингушом-майором потом так хорошо водочки напились, что сидят еле шевелятся. Вдруг гостеприимный майор, как положено хозяину, вспоминает про нашего водителя и предлагает его тоже позвать в ресторан, чтобы хорошенько покормить. А наш тепленький полковник лишь машет рукой и головой. Ингуш не понимает и опять предлагает позвать за стол российского солдатика. Тут-то наш полковник и выдает на весь зал: