Николай Прокудин - Конвейер смерти

Мы с Артюхиным переглянулись, но промолчали. Василий Иванович, нервно притоптывая носком туфли по асфальту, выкурил сигарету и произнес, примиряясь с неизбежным:

— Так тому и быть! Ладно, Ростовцев, тебя я знаю как облупленного, со всех сторон. А кого еще пришлют — неизвестно. Одно условие: сбрей вот эту гадкую растительность под носом. Не даны природой усы и не пытайся вырастить. Борода у тебя бывает неплохая, подходящая. Но эти волосенки — просто гадость, пародия! Удали и приступай к обязанностям. Принимай дела и должность!

Что ж, действительно, раз мои попытки что-то приличное взрастить над верхней губой не удались, значит, я без малейшего сожаления могу сбрить свои усы. Вопрос далеко не принципиальный. Принципиально другое: как вести себя с друзьями-приятелями?

Разглядывая себя в зеркале, я намылил помазок, провел им по щекам, подбородку и начал мужественно снимать растительность с лица.

В душевую, напевая украинскую песню, вошел погрузневший в последние месяцы Мелещенко. Жирок несколькими складками свисал по бокам и перекатывался на стороны, а животик слегка оттопыривался, будто на пятом месяце беременности.

— О! Никифор! Избавляешься от мужской гордости? — ухмыльнулся он, намекая на предстоящую потерю усов.

— Чего не сделаешь ради должности замкомбата! Выполняю главное условие для продвижения по служебной лестнице.

— Хм! Я бы не только усы сбрил, но и что-нибудь кому-нибудь лизнуть, — вздохнул Микола.

— Лизни мне, и я уступлю должность замполита нашего батальона, — хохотнул я.

— Как! Что я слышу? Ты уже замполит батальона? — вытаращил глаза Мелещенко и шумно выдохнул воздух.

— Расслабься, я тебя еще не имею. Пока… Но впредь веди себя хорошо, — и я похлопал успокаивающе его по широкой спине, довольный произведенным эффектом. — Приседать и гнуть спину при моем появлении не обязательно.

Новость сразила Николая наповал.

— Ну почему такая несправедливость? Ты самый отъявленный оппортунист и антисоветчик, который мне встречался в Советской Армии! Тебе чужды идеалы социализма, постоянно насмехаешься над руководителями партии, над государственным устройством!

— Почему не доложил, не донес, раз так возмущен? — удивился я. — Если тебя это так задевает и раздражает то, что удерживало от этого? И, в конце концов, если ты хотел ускорить свой должностной рост, то не надо жрать водку и самогон каждый день!

— Не знаю, почему не сообщил, куда следует? Определенно надо было настучать особистам. Тогда никому не взбрело бы в голову лепить из тебя Героя Советского Союза! Но я думаю, ты себе шею еще свернешь, — произнес Николай и ушел, громко хлопнув входной дверью. Ну вот, мнение одного из сослуживцев стало известно. Жаль, что произошел такой нехороший разговор. Вместе с Коляном с первого дня войну хлебаю. Парень он малограмотный, туповатый, но не подлый и компанейский.

Реакция Сбитнева была вовсе удивительна. Володя ругался минут пять. Крыл матом начальников, вплоть до Министра Обороны.

— Забрали Мандресова, Грымов сбежал в горы на пост, замполита на повышение выдвигают, Бодунова в Союзе могут в тюрягу упечь! С кем в рейд идти?

— Володя, не гони волну. Приказа о назначении еще нет, и на мое место кто-то придет. Мандресову вот-вот будет замена. Да и я пока никуда не ушел. Вдруг начальство в последний момент передумает.

— А раз приказа нет, то заступаешь сегодня со мной в наряд по полку, помощником дежурного.

— Спасибо за доброту, — с напускным смирением я.

— Пожалуйста. Не подавись, — буркнул Володя и вышел из канцелярии.

— Никифор, ты, наверное, в последний раз «помдежем» заступаешь перед повышением. Поэтому напоследок я над тобой поиздеваюсь, — произнес Володя попивая «Нарзан». Он сидел за пультом дежурного и нахально скалил позолоченные зубы.

— Вова, вряд ли у тебя это получится, могу и послать подальше, — ответил я, глотая прохладный «Боржом».

В дежурку ворвался начальник штаба полка и с порога дико заорал:

— Сбитнев! Тебя из Генерального штаба разыскивают! Сними трубку и ответь!

Ошуев стоял в дверном проеме и пытался вникнуть в смысл разговора с Москвой.

— Здравствуйте, дядя Вася! — поздоровался в трубку смущенный Сбитнев. — У меня все в порядке. Не болит. Нет. Нет. Нет! Не беспокойтесь. Да как-то неудобно просить. Хорошо. Тете Кате привет. Маме скажите, чтоб не переживала. Да. Да. Ну, конечно, берегу себя. Никуда я не лезу, на боевые не хожу, берегу зубы и голову. До свидания!