Николай Прокудин - Конвейер смерти

Тоже мне пожилой. Тридцать три года всего-то! Но с другой стороны, между нами пропасть лет… Петр откупорил еще несколько бутылок «Боржоми» и отхлебнул воды.

— Как тебе служится без Филатова? — спросил я у сидящего возле камина Леху сверхсрочника и протянул ему бутылочку. Я знал, что он был дальним родственником бывшего командира полка, но в Шиндант следом за ним почему — то не поехал.

— Нормально. В бане париться не на солнце в горах жариться! — ответил Леха. — Гораздо легче, чем в пехоте. Новый командир полка обещал поставить кладовщиком на склад. Да и тут в бане весело бывает. Недавно «Поющие девчата» приезжали, когда вы возле Баграма воевали. Вот потеха была! Девицы упились до соплей. Развеселились, песни горланят, матом ругаются. Сзади за стеной санчасть — больным спать мешают. Мне начмед позвонил, ругается, что у меня тут шумно. Я вошел в предбанник девчонкам замечание сделать, постучал, а они орут, чтоб заходил. Я дверь открыл, а они абсолютно голые и пьяные. За столом сидят, кричат: «Пацан, заходи, мужиков хотим». Ни одна простынкой не прикрылась. Повскакивали они со своих мест, обниматься полезли, щипаются, целуют меня. Еле вырвался. Растерялся, а сейчас жалею, переживаю, что смутился и убежал. Какой был «малинник»! Балбес!

Мы посмеялись, посочувствовали Лехе, и каждый мысленно представил себя на его месте. Эх, красота! Мечта жизни!

Взводный Васькин прибыл в батальон около года назад. Из спецназа (опять этот спецназ!). Достался он нам после контузии и тяжелой болезни. Учитывая его состояние, парня берегли и в горы не брали. Он то сидел на выносной заставе, то ходил в караулы, то летал в командировки сопровождать «груз-200». Теперь подошло время замены.

Командир роты оформил наградной на «Красную Звезду», и мы его подписали. Парень-то не плохой. Завтра он должен был убыть домой, и надо было прощаться, потому что уже прислали лейтенанта-сменщика. Но если отправишься в Союз сейчас, то вернувшийся из-за какой-нибудь ошибки наградной, вновь в Москву не отправят. Человек-то заменился! Идиотизм! Свинство какое-то!

Скромняга Васькин подошел к комбату и попросил разрешения остаться на месяц в Афгане.

— Пойми, Игорь, мы не можем держать тебя в полку, не имеем права. Ты выслужил свой срок, — пояснил Махошин.

— А если поставить на довольствие молодого лейтенанта послезавтрашним числом? Утром мы уедем на Алихейль. По документам все законно. Можно я пойду в рейд с батальоном?

— Ты что дурак? — спросил я. — На кой черт тебе эта железяка? Рисковать жизнью из-за нее глупо! Плохая примета! Опасно идти в последний рейд!

— Ничего не случится. Свою порцию я уже получил. Все будет хорошо. И потом, не хочу я, чтоб мой сын позже спрашивал, воевал ли отец на самом деле? Почему вернулся без награды? Мои друзья-десантники с орденами приехали домой, а я?

— Ну и черт с тобой. Иди. Только никуда не лезь! — разрешил комбат.

— Спасибо, товарищ майор! — обрадовался Васькин и побежал собираться.

— Псих ненормальный! Контуженый! Пыльным мешком из-за угла ударенный! — ругнулся я, но спорить больше не стал, потому что выход к Алихейлю омрачило новое ЧП.

Делая последний обход казарм, перед тем как отправиться к колонне техники, я услышал странные звуки. Один из связистов лежал на кровати и спал, укрывшись одеялом, притом он громко-громко храпел. Я подошел и прислушался: это вроде бы не храп, а хрип. Одернув одеяло, я растерянно поглядел в лицо сержанта Билаша, по кличке Беляш. Изо рта вырывались хрипы, из уголков губ вытекала бело-зеленая пена и слизь. А открытые глаза были бессмысленно устремлены в потолок. Он не реагировал на яркий солнечный свет, который ударил ему в глаза.

— Билаш, — окликнул я его и дернул за плечо:

— Беляш чертов! Проснись! Очнись!

Никакой реакции на окрик и на движение моей руки перед глазами не было. Лицо его становилось все более зеленым. Если он еще не умер, то, очевидно, скоро умрет.

— Шапкин! Почему Беляш валяется на койке? Что с ним случилось? — рявкнул я.

Сержант замялся и, глядя в сторону, ответил:

— Он вчера простыл, у него жар. Вроде бы заболел.

Я наклонился над лицом хрипевшего. Всмотрелся в открытые глаза: пустые, стеклянные зрачки, в них не было ни единой мысли. Зомби какой-то…

— Что он сожрал? Укололся, что ли?

— Не знаю, — вздохнул Шапкин. — Мы его положили под одеяло, а что с ним делать, не знаем.

— Сволочи! Он же так издохнет совсем. Он идиот, но и вы придурки! Волоките его в санчасть! Бегом!