Николай Прокудин - Звездопад

— Вот те ну. А ты знаешь, «килькоед», что в батальоне только у тебя и у меня такая? Это врач сказал, лейтенант Пережогин. Он анализировал списки возможных доноров и группировал по вариантам — кто кому может помочь.

— Мы шо, только двое таких среди усих офицеров, на весь батальон? — удивился лейтенант.

— Сержантов и солдат тоже нет. Есть еще сержант в танковом батальоне, но он переболел гепатитом, быть донором не может, только в крайнем случае.

— Двое на весь батальон! Надо же два чудака на пятьсот человек, — задумчиво и зачарованно повторил Мелещенко.

— Да вот, такой у меня неудачный брат по крови оказался, — засмеялся я.

— Пошел ты на…! Тоже мне брат. Орден получил, и что можно насмехаться над другими? Я, может, не хуже тебя воюю, только не лезу на рожон. Почему я неудачный?

— Успокойся, я не в этом смысле, а в смысле — не повезло нам обоим. Человеку с первой групповой минус кровь может дать только донор с такой же кровью. Больше никто!

— Ни хрена себе! — выдохнул хрипло Николай. — Совсем никто? А не врешь, ты постоянно меня разыгрываешь.

Было заметно, что парень не на шутку перепугался и даже покрылся мелкой испариной.

— Подтверждаю, — присоединился к разговору подошедший к кухне фельдшер Ярко. — Первой минус годится только такая же кровь.

— У меня вторая положительная, — встрял в разговор Соловей.

— Тебе первая и вторая положительные подойдут.

— А если я с четвертой группой? — поинтересовался Берендеев.

— Толстячок, тебе даже мочу можно залить или солярку. Все сгодится, главное, чтобы резус присутствовал, подойдет даже кровь обезьяны Аркашки с продсклада, — улыбнулся я.

— Ну ты гад! Так оскорбить, с обезьяной сравнил. Больше не буду кормить. Ростовцев, к ПАКу можешь даже не приближаться. Вот сволочь! Мне — обезьянью кровь! — разозлился Берендеев.

— Это я в смысле, что тебе повезло, Берендей! Поймал любого — и он тебе донор! Не то что нам с Миколой.

— У обезьян отсутствует резус-фактор, поэтому от них кровь тебе, Берендеев, не годится, — усмехнулся Ярко.

— А первая минус — это кровь всех замполитов, что ли? У Артюхина какая, такая же? — съехидничал Соловей.

— Нет, у него самая обыкновенная, вторая. Не повезло только нам с Мелещенко, — вздохнул я.

— Ну почему не повезло? Будэмо считать, что королевских кровей, — грустно усмехнулся Николай.

Он вдруг перестал есть и задумчиво уставился вдаль. Переваривал, видимо, ошеломляющую новость.

— Ник, а насчет Аркашкиной крови, ее перелить уже не получится. — Заулыбался во всю свою широкую усатую физиономию Берендеев. — Издох Аркашка.

— Как издох? Мы со Сбитневым на складе закуску брали, и он с нами спиртягу пил, — удивился я.

— Вот и допился, за день до выхода помер. Белая горячка, наверное. Пил ведь и курил, как настоящий мужик! Но за человеком угнаться тяжело, особенно за русским. Не сдюжил. В санчасть понесли, что-то вкололи, но не спасли. Медики ругались, сказали, что загубили прапора обезьяну, печень и сердце за год посадили. Не выдержали обезьяньи органы нагрузки. Ваша рюмка оказалась последней, — хмыкнул Берендей.

— Вот черт! — ужаснулся Соловей. — А какой зверь компанейский был! Все ж таки в каких мы суровых условиях тут живем, скотина и та не выдерживает!

— А ты дозу спиртного уменьши, и все будет нормально. Не хлебайте с Берендеем спирт из кружек, а пейте из французских стаканчиков и доживете до замены, — пообещал я.

— Если пить из мелкой посуды, то у нас фантазии на тосты не хватит. Мы заканчиваем после четвертого, как раз литр на двоих, — ухмыльнулся Соловей. — А так пить вроде за что-то надо, да еще сказать что-нибудь придется. Мы же не замполиты, говорим мало.

— Это точно, вы — тыл! Говорите мало, тащите много, вон какие хари втроем наели! — ухмыльнулся я. — У Головского куртка не застегивается, пузо вывалил, и штаны держатся только на подтяжках. Зеркальная болезнь! «Коки» можно почесать только возле зеркала. Вас это тоже касается в полной мере, — рассмеялся я.

— Слушай, ты, доходяга! Жри, что дали, и отваливай отсюда, — вскричал Берендей обиженно. — Вес ему наш не нравится. Да мы, как сиамские близнецы, специально так подобраны. Толстый, значит, добрый.

— Нет, толстяки в тылу — это признак куцей совести и отсутствия неприкосновенных запасов, — возразил подошедший Вадик Хмурцев.

Этот озорной лейтенант с огненно рыжей шевелюрой приехал из Союза и сменил контуженого, чокнутого командира взвода связи батальона — Чичина. Парень был большой весельчак и балагур, никогда не унывал. Пока…