Кристин Ханна - Соловей

И Вианна дремлет в кресле у окна.

Изабель закашлялась. Вианна тотчас оказалась рядом. Усадила, придержала. Затем смочила кусок чистой ткани и положила на лоб Изабель.

– Хочешь бульону?

– Ох нет.

– Ты ничего не ешь.

– Еда во мне не держится.

Вианна подтащила кресло поближе к кровати. Погладила горячие щеки сестры, заглянула в запавшие глаза:

– У меня есть для тебя кое-что. – Она быстро вышла из комнаты и вскоре вернулась с желтым конвертом. Протянула его Изабель: – Это для нас. От папы. Он заходил сюда по пути к тебе в Жиро.

– Папа? Он сказал тебе, что собирается сдаться немцам, чтобы спасти меня?

Вианна молча кивнула.

Буквы на конверте расплывались перед глазами. Зрение совсем никуда.

– Прочтешь вслух?

Вианна надорвала конверт, вытащила листок, начала читать:

Изабель и Вианна,

То, что я делаю сейчас, я делаю со спокойной душой. И сожалею вовсе не о смерти, а о своей жизни. Простите, что не был вам настоящим отцом.

Я мог бы найти множество оправданий – я был травмирован войной, слишком много пил, не смог оправиться после смерти вашей матери, – но все это пустое.

Изабель, я помню, как ты сбежала первый раз, чтобы жить со мной. Ты в одиночку добралась до Парижа. Все в тебе кричало: люби меня. А я, увидев тебя на платформе, нуждающуюся во мне, примчавшуюся ко мне, я отвернулся.

Как мог я не понимать, что вы с Вианной – величайший дар, стоит только руку протянуть?

Простите меня, девочки мои, простите за все, и знайте, что, прощаясь с вами, я любил вас обеих всем своим разбитым сердцем.

Изабель прикрыла глаза и откинулась на подушки. Всю свою жизнь она ждала этих слов – ждала его любви, – но сейчас не чувствовала ничего, кроме горечи. Когда у них было время, они не сумели любить друг друга, а потом время вышло.

– Береги Софи, и Антуана, и своего малыша, Вианна. Любовь – такая ненадежная штука.

– Не надо, не делай этого, – сказала Вианна.

– Чего именно?

– Не прощайся. Ты поправишься, окрепнешь, найдешь Гаэтона, вы поженитесь и приедете сюда как раз на крестины моего малыша.

Изабель вздохнула, открыла глаза:

– Какое прекрасное будущее.

Прошла неделя. Изабель сидела в кресле на заднем дворе, укутанная в два одеяла и пуховую шаль. Но даже под теплым майским солнцем она дрожала от холода. У ее ног пристроилась Софи с книжкой, читала вслух. Девочка старалась читать на разные голоса, и порой Изабель, несмотря на боль, все же умудрялась улыбаться и даже посмеиваться.

Где-то рядом суетился Антуан, мастеря детскую кроватку из деревянных обломков, которые Вианна не сожгла во время войны. Было ясно, что рожать ей вот-вот; ходила она медленно и время от времени прижимала ладонь к пояснице.

Прикрыв глаза, Изабель наслаждалась обыденностью дня. Вдалеке ударил церковный колокол. На этой неделе звонили непрестанно, возвещая окончание войны.

Софи запнулась на середине фразы.

Изабель показалось, что она сказала «продолжай, продолжай», но, возможно, она просто это подумала.

Услышала, как сестра ее окликнула, с каким-то странным напряжением в голосе.

Изабель открыла глаза. Вианна стояла прямо перед ней – фартук, бледное веснушчатое лицо в муке, светлые волосы скрыты под старенькой косынкой.

– К тебе гости.

– Скажи доктору, что со мной все нормально.

– Это не доктор. Это Гаэтон.

Изабель почувствовала, что сердце готово выскочить из грудной клетки наружу. Она попыталась приподняться, но рухнула обратно. Вианна помогла сестре встать, но та все равно не могла идти. Как она покажется ему в таком виде? Лысый скелет с выбитыми зубами, без ногтей и бровей. Изабель хотела поправить прическу, но осознала, что поправлять нечего.

– Ты прекрасна. – Вианна поцеловала ее.

Изабель медленно обернулась – и вот он, стоит у дома. И тоже выглядит так себе – куда подевалась его энергия, и волосы, и сильное крепкое тело? Все это неважно. Он пришел.

Гаэтон, прихрамывая, уже спешил к ней.

Она с трудом подняла дрожащие руки и обняла его. Впервые за много дней, недель, лет ее сердце стучало надежно и уверенно. Он чуть отстранился, и пламя, горевшее в его глазах, вмиг сожгло все дурное; они снова стали Гаэтоном и Изабель, юношей и девушкой, которые умудрились влюбиться друг в друга в хаосе войны.

– Ты такая же красивая, какой я тебя запомнил, – сказал он.

И тут она рассмеялась, а потом заплакала. Она вытирала глаза, чувствуя себя полной дурочкой, но слезы все катились и катились. Изабель наконец-то плакала – обо всем. В ее слезах смешались боль, утрата, страх, ярость, война – все, что она сделала с ней, со всеми ними, зло, которое она никогда не сможет забыть, ужас, в котором она оказалась, ад, который она пережила.