Кристин Ханна - Соловей

– Тебе пора домой, – сказала Мишлин.

Изабель подняла на нее красные, ничего не выражающие глаза.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Изабель моргнула, пытаясь сосредоточиться. От головной боли темнело в глазах.

– Куда?

– В Карриво. Там твоя сестра. Она тебя ждет.

– Правда?

– Поезд через сорок минут. А мой – через час.

– Как мы сумели выбраться? – пробормотала Изабель.

– Нам повезло, – ответила Мишлин, и Изабель кивнула.

Мишлин помогла ей встать. Все так же, привалившись друг к дружке, они побрели к дверям, за которыми выстроилась целая вереница легковых автомобилей и грузовиков Красного Креста – машины развозили выживших узников концлагерей. Мишлин и Изабель стояли, тесно прижавшись друг к другу. Поза, к которой они привыкли – в строю на перекличках, в телячьих вагонах, в очереди за похлебкой.

К ним подошла жизнерадостная девушка в форме Красного Креста. Пошелестела списками и спросила:

– Россиньоль?

Изабель коснулась морщинистой щеки Мишлин.

– Я любила тебя, Мишлин Бабино, – прошептала она и поцеловала сухие старушечьи губы.

– Не говори в прошедшем времени.

– Но я и есть в прошедшем времени. Девушка, которой я была…

– Она никуда не делась, Изабель. Она была больна, с ней дурно обращались, но она не исчезла. У этой девушки было сердце льва.

– Вот теперь и ты говоришь в прошедшем времени.

Изабель не помнила ту девушку, что очертя голову бросилась в Сопротивление. Девушку, которая безрассудно привела английского пилота в дом своего отца, а потом по глупости еще одного приволокла в сарай сестры. Девушку, которая ходила пешком через Пиренеи, которая умудрилась влюбиться в толпе беженцев, спасающихся из оккупированного Парижа.

– А мы таки сделали это, – ухмыльнулась Мишлин.

В последние несколько недель Изабель часто слышала эти слова. Мы сделали это. После появления в лагере американцев они были на устах каждого узника. Изабель помнила, какое испытала облегчение – после всех побоев, холода, унижений, болезней, отчаянных маршей через сугробы. Она выжила.

Но что дальше? Она никогда не сможет стать прежней.

Помахав в последний раз Мишлин, она забралась в машину Красного Креста.

В поезде она старалась не замечать взглядов, старалась сидеть прямо, но тщетно. И наконец обмякла, привалилась к стенке, прижалась головой к стеклу.

Закрыла глаза и тотчас провалилась в сон, в лихорадочные видения – где громыхали товарные вагоны, набитые людьми, кричали дети, матери отчаянно пытались их утешить… Потом дверь вагона откатывалась в сторону, снаружи ждали солдаты с собаками…

Изабель вздрогнула, проснувшись. Не сразу сообразила, что она в безопасности. Потрогала лоб – температура опять поднялась.

Через два часа поезд прибыл в Карриво.

Я сделала это. Так почему же она ничего не чувствует ?

Изабель с трудом выбралась на платформу. Ее скрутил яростный кашель. Согнувшись, она задыхалась, хрипела, давилась кровью. Когда же смогла дышать, то ощутила невыразимую пустоту. Пустая и старая.

В конце платформы стояла сестра. Беременная, уже на последних неделях, в выцветшем летнем платье. Соломенные волосы крупными волнами ложились на плечи. Она напряженно вглядывалась в пассажиров, взгляд ее скользнул по Изабель, не задержавшись.

Изабель подняла костлявую руку.

– Изабель!

Вианна бросилась к сестре, обняла.

– Не надо так близко. У меня изо рта воняет.

Вианна поцеловала сухие, шелушащиеся губы:

– С возвращением, сестренка. Добро пожаловать домой.

– Домой, – повторила Изабель. Странное какое слово. Мысли путались, в голове звенело.

Вианна нежно привлекла ее к себе. От сестры пахло лимоном, кожа у нее была гладкая. Сестра гладила ее по спине – как в детстве, и Изабель снова подумала: я сделала это.

И я дома.

– Ты вся горишь, – сказала Вианна, когда Изабель приняла ванну и лежала под теплым одеялом.

– Никак не могу избавиться от лихорадки.

Вианна привстала:

– Принесу тебе аспирину.

– Нет, не уходи. Пожалуйста. Приляг со мной.

Вианна пристроилась на узенькой кровати. Она боялась, что малейшее прикосновение оставит на теле сестры синяк, поэтому обняла ее с невероятной осторожностью.

– Мне жаль, что так получилось с Беком. Прости меня… – Изабель закашлялась. Она тысячу раз представляла себе этот разговор, так долго ждала его. – Прости, что из-за меня вы с Софи оказались в опасности…

– Нет, Изабель, – ласково перебила Вианна, – это ты меня прости. Это я подводила тебя всякий раз. Начиная с того момента, как папа оставил нас с мадам Дюма. А потом, когда ты уехала в Париж, как я могла поверить в идиотскую историю про твой роман? Я была полной дурой. Может, начнем сначала? Станем настоящими сестрами, как мечтала мама?