Кристин Ханна - Соловей

– Как они?

– Видишь вот того, высокого и худого, с носом, как у римского императора?

Изабель не смогла сдержать улыбку:

– Вижу.

– Утверждает, что он лорд или герцог, в общем, что-то в этом роде. Сара из По говорит, что от него одни проблемы. Не желает, чтоб женщина ему указывала, что делать.

Изабель запомнила. Такое случалось нередко, пилоты не хотели подчиняться женщинам – а также девчонкам, девицам и девкам, – но с этим она научилась справляться.

Мадам Бабино протянула Изабель смятый, в пятнах, лист бумаги:

– Один из них принес. Сказал, что для тебя.

Изабель торопливо развернула письмо. Она сразу узнала неровный почерк Анри.

Ж.! Твоя подруга вернулась жива-здорова, но у нее гости. Не появляйся тут. Мы за ней присмотрим.

С Вианной все в порядке, ее отпустили после допроса, но еще один офицер – или офицеры – поселился в ее доме. Изабель смяла письмо и швырнула в огонь. Она не знала, беспокоиться ей или, наоборот, расслабиться. Невольно оглянулась на Гаэтона, который не спускал с нее глаз, разговаривая с одним из летчиков.

– Кстати, я вижу, как ты на него смотришь.

– На лорда-большеноса?

Мадам Бабино коротко хохотнула:

– Я, может, и старая, но не слепая. На этого худого красавчика с голодными глазами. Он тоже от тебя глаз отвести не может.

– Завтра утром он уйдет.

– Вон оно что.

Изабель обернулась к пожилой женщине, ставшей за последние пару лет ее близким другом:

– Боюсь его отпускать. Знаю, звучит глупо, учитывая, какая опасная у меня жизнь.

Глаза хозяйки были полны понимания.

– В другое время я бы посоветовала тебе быть осторожней. Сказала бы, что он слишком молод и занят слишком рискованным делом, а молодые рисковые парни непостоянны. – Она вздохнула. – Но мы нынче слишком осторожны. Если еще и с любовью осторожничать…

– Любовь, – прошептала Изабель.

– Я, впрочем, добавлю, потому что я как-никак мать и ничего с собой поделать не могу, – разбитое сердце на войне болит так же сильно, как в мирное время. Попрощайся с ним как следует.

Изабель дождалась, пока все стихнет – насколько это возможно в комнате, где на полу храпят четыре человека, выбралась из-под одеяла, проскользнула через комнату и вышла наружу.

Над головой мерцали звезды. Козы, пасущиеся на склоне холма, в лунном свете казались серебристо-белыми.

Она стояла у ограды и смотрела на небо. Ждать пришлось недолго. Гаэтон подошел к ней сзади, обнял. Она прижалась к нему спиной.

– Так спокойно, когда ты меня обнимаешь.

Он не ответил, и она поняла – что-то произошло. Сердце провалилось куда-то вниз. Она медленно повернулась:

– Что случилось?

– Изабель… – начал он.

Не говори мне, ни в коем случае не говори, ничего не говори. В тишине все звуки стали звонче и яснее – блеянье коз, грохот ее сердца, стук камня, катящегося по склону холма где-то вдалеке.

– Та встреча. На которую мы собирались в Карриво, когда ты нашла сбитого летчика…

– Да? – Она все-таки неплохо его изучила за последние дни и по малейшей тени, скользящей по лицу, могла определить настроение. Вот сейчас точно знала: что бы он ни готовился произнести, ее это не обрадует.

– Я ухожу из группы Поля. Буду сражаться… по-другому.

– Как?

– Оружием, – тихо ответил он. – И бомбами. Всем, что сможем достать. Я присоединяюсь к партизанам. Ухожу в лес. Буду заниматься взрывчаткой. – Он улыбнулся: – И похищением компонентов для бомб.

– Тут твой воровской опыт пригодится.

Попытка поддразнить не удалась. Его улыбка погасла.

– Я не могу просто возить бумажки, Из. Хочу делать больше. И наверное, мы долго не увидимся.

Она кивнула, хотя про себя могла думать только об одном. Как? Как я смогу его отпустить? И поняла, чего он боялся с самого начала.

Они смотрели в глаза друг другу, и это было ближе, нежнее и сокровеннее любого поцелуя. Может, они никогда больше не увидятся.

– Займись со мной любовью, Гаэтон, – попросила она.

Как в последний раз.

Вианна стояла под дождем у отеля «Бельвю». Окна запотели, но внутри горел свет, и она видела движущиеся за стеклом фигуры в серо-зеленой форме.

Вперед, Вианна, хватит медлить.

Она расправила плечи и открыла дверь. Над головой приглушенно звякнул колокольчик, и все присутствующие обернулись. Вермахт, СС, гестапо. Она чувствовала себя ягненком на заклании.

Стоящий у стойки Анри поднял глаза. Увидев ее, вышел из-за стойки навстречу, подхватил под руку, прошипел: «Улыбайся». Она честно постаралась улыбнуться, но, кажется, не слишком успешно.