Арсений Ворожейкин - Небо истребителя

— Кто?

— Сами увидите.

Из двери стартовой радиостанции выскочил Амет-Хан. Вспомнился новогодний ужин. Тогда он был худым, подавленным и каким-то оскорбленно-униженным. Сейчас выглядел, как на фронте, радостно-возбужденным. Я понял, что жизнь у Аметхи наладилась.

— А почему ты в гражданском костюме и без пальто? — спросил я.

— Угадай, где я теперь работаю? — вместо ответа спросил он. — Где служу Родине?

По радостному тону я решил, что он все-таки добился перевода из академии в свой родной полк. Но почему одет в гражданский костюм? Едет к себе на родину, в Крым?

— Я стал летчиком-испытателем — с радостью выпалил Амет-Хан. — Работаю поблизости отсюда.

— Это хорошо! А как с армией? Неужели уволился?

— Уволился. Почти полгода жил безработным. В кадрах меня обвинили во всех грехах, в каких только можно обвинить военного человека. Спасибо главкому. Заступился. Теперь я летаю. Да еще как!

О своих мытарствах Амет-Хан говорил скупо, зато о новой работе рассказывал увлеченно. Меня заинтересовало вооружение реактивных самолетов.

— Насчет Як-пятнадцатого, — со знанием дела объяснил Амет-Хан, — этот самолет переходный и специально создан, чтобы летчики почувствовали, что такое реактивная авиация. МиГ-девятый — перспективный. Пятидесятисемимиллиметровых пушек на «мигах» не будет. На них устанавливаются три пушки: две двадцатитрех— и одна тридцатисемимиллиметровая. А на «яках» две пушки двадцатитрехмиллиметровые.

— Вот это да! И скоро мы получим такие машины?

— Скоро. Их уже начали выпускать серийно. А вот-вот появятся реактивные истребители Микояна и Лавочкина. Необычные — со стреловидным крылом. И скорость за тысячу километров.

— А ты, Аметха, не фантазируешь?

— Сам сначала не верил: уж больно сильный скачок в развитии истребительной авиации. И не только в истребительной. Уже готовится к выпуску и реактивный бомбардировщик Ильюшина. Двухмоторный со скоростью за девятьсот километров. И вообще, скоро вся наша военная авиация перейдет с поршневой на реактивную.

— Значит, догоним американцев? — спросил я.

— Конечно! — уверенно ответил Амет-Хан. — Новый «миг» будет и но скорости и по маневренности лучше.

— Хорошо бы. — Заметив, что товарищ ежится от холода, я пригласил его на обед: — Заодно посмотришь, как реактивщиков кормят. Нам дают одного шоколада в месяц чуть ли не килограмм.

— С удовольствием сниму пробу, — согласился Амет-Хан. — Я чертовски проголодался.

Настал день генеральной репетиции. Его начало омрачило меня: на было ведущего пятерки старшего лейтенанта Сергея Елизарова. Летчики заявили, что после обеда его в гарнизоне никто не видел. «Наверно, в такой ответственный момент уехал к жене и проспал, — подумал я. — Хорошо, что командир резервной пары на месте. Предусмотрительность — великое дело». Хорошо, что в этот день на аэродроме не было вышестоящего начальства. Генерал Сбытов предоставил полную самостоятельность командирам полков. Он даже не определил время взлета, а только указал с точностью до секунды, когда группа должна пройти над первым контрольным ориентиром. От него полк должен был сделать разворот и занять свое место в парадной колонне реактивных самолетов, летящих курсом в а Красную площадь.

Аэродром высох, зазеленел и позволял работать с грунта. Чтобы экономить горючее, было решено взлетать и садиться пятерками. Летчики освоили самолет и делали это уверенно. Для безопасности при взлете и посадке приходилось держать между машинами увеличенные дистанцию и интервал.

Четыре пятерки и два самолета резерва дружно поднялись в небо. Генеральная репетиция прошла хорошо. Все были довольны, что пролетели над Красной площадью так, как а предусматривалось заданием. Я возглавлял пятерку. Сзади меня в колонне летели только ведущие. Их ведомые и два летчика резерва, как и было предусмотрено, отошли от колонны, когда она развернулась над главным ориентиром.

После репетиции руководитель полетов Висковский и замполит Сорокин уехали в Москву. Висковский торопился домой, а Сорокин хлопотал о посещении театров и музеев. Все это было оговорено заранее. Техники остались на аэродроме готовить самолеты, а летчики, проведя разбор генеральной репетиции, поехали с аэродрома в казарму на грузовой машине. Как обычно, при выезде с аэродрома остановились у закрытых ворот. В кабине сидела женщина-врач, я с Домовым — в кузове на скамейке в первом ряду. Пока часовой проверял документы у водителя, я смотрел на величаво стоящие по бокам ворот бомбы. Домов заметил: