Арсений Ворожейкин - Небо истребителя

Наша страна одной из первых начала заниматься реактивными самолетами, но война эту работу резко затормозила. Мы отстали. Надо было догонять. И вот первый прыжок — советская промышленность освоила серийный выпуск реактивных машин, не уступающих по своим летным качествам заграничной технике.

Обычно при переучивании на новый самолет дело начинается с теории, с классов, схем и макетов, потом обучаемые переходят к практике, к полетам. Начальник Центра подполковник Акуленко совместил изучение теории с полетами. А теория работы реактивных двигателей и их устройство были совершенно другими. Если пропеллер поршневого двигателя, ввинчиваясь в воздух, тянет самолет за собой, то реактивный двигатель мощной струей газов, как бы отталкиваясь от воздуха, посылает машину вперед. Этот принцип движения летчиками никогда не изучался. Требовалось много усилий, чтобы освоить основные законы механики и термодинамики. А время поджимало. Поэтому в Центре дело было поставлено так, чтобы никто — ни летчики, ни техники — ни минуты не терял зря. Испортилась погода, летать нельзя — все не мешкая переключались на теорию, появлялась хорошая погода — переходили к практике.

Командование ВВС, стараясь помочь Центру, в избытке слало своих представителей, направляло авторитетные комиссии. В тот холодный день с утра не летали, занимались в классах, но к полудню разведрилось, и начальник Центра решил летать. Один из проверяющих не без осуждения спросил Акуленко:

— А стоит ли?

— Почему же не стоит?

Проверяющий поучительно пояснил.

— Небо начинается с земли. Нет порядка, здесь. — не будет его и в воздухе. Вы еще не закончили изучение теории полета, а уже начали вовсю летать. При такой спешке можно и дров наломать.

Акуленко порядком надоели советчики. Прокопий Семенович частенько для убеждения собеседника кроме логики применял резкие словечки. На это замечание советчика он отреагировал иронией:

— Во-первых, советская промышленность теперь из дров не делает боевые машины. Они из металла. Во-вторых, вы, как я понимаю, сами плохо разбираетесь в теории полетов. Наши реактивные самолеты еще не летают со скоростью звука, а законы дозвуковых скоростей летчики познали еще в военных училищах. В-третьих, вы забыли, с какими летчиками мы имеем дело. Они все крещены и перекрещены в воздушных боях. Все коммунисты. Таким людям грех не доверять. Изменение распорядка дня для них не помеха.

Акуленко был прав. Но, как говорится, не совсем. Любовь к Родине, патриотизм рождают безграничную смелость, увеличивая душевные и физические силы человека. Однако без тактико-технического расчета смелость и на войне толкала на непродуманный риск, что приводило к неоправданным потерям. Это, видимо, понимал проверяющий.

— Вы все говорите правильно. Но…

— Какие могут быть еще «но»? — резко прервал его начальник Центра. — Или вы своими советами хотите затормозить выполнение важной государственной задачи?

— Что вы, что вы, Прокопий Семенович! — засуетился проверяющий. — Я хочу как лучше. Порядок всегда должен быть.

— Порядок только для порядка нам не нужен, — уже более спокойно сказал Акуленко. — Порядок нужен для дела. И у нас оно пока идет хорошо. А вот проверяющие стали нам мешать.

Двухместный учебно-тренировочный реактивный самолет наша промышленность еще не освоила. Чтобы выпустить летчика самостоятельно на новой машине, его проверял инструктор на поршневом учебном истребителе. Инструктором у меня был капитан Алексей Деев. Участник войны. Следы ее остались у него на лице рубцами от ожогов. Уравновешенный, вдумчивый. После полета со мной на проверку техники пилотирования на поршневом двухместном истребителе он разрешил мне вылететь самостоятельно на реактивном. Перед этим сказал то, что говорили другие инструкторы:

— Особенности Як-пятнадцатого вы хорошо знаете. Все остальное, как на Як-третьем.

Внешне Деев, как все опытные обучающие, был спокоен. На самом же деле первый самостоятельный полет на новом самолете волнует не только того, кто должен лететь, но и инструктора, и начальника Центра, и тех, кто готовил машину к вылету. Подполковник Акуленко хотя и не был рядом, но с меня, как и Деев, не спускал глаз. Они прекрасно понимали, что приобретенные мною ранее навыки для полета на реактивных самолетах не подойдут, а в определенных условиях могут и помешать.

Направляясь к Як-15, я невольно подумал: «Интересно, как этот „як“ будет вести себя в зоне? Почему на нем нельзя делать все фигуры высшего пилотажа, а разрешен только переворот через крыло? Тут какое-то недоразумение. На Як-3 мы делали весь пилотаж, а Як-15 создан на его основе. При случае надо испытать и эту машину на весь высший пилотаж». С такими мыслями я подошел к самолету.