Арсений Ворожейкин - Над Курской дугой

Последним был Гриша Тютюнов. Он приехал на фронт сразу же после окончания военного училища, подготовлен слабее других. Ему просто еще нужно научиться уверенно летать.

— Я попрошу, товарищ капитан, давать мне побольше полетов, — робко проговорил Григорий, обращаясь к командиру эскадрильи.

Тютюнов красив, статен. Черные глаза, смуглое лицо, темные, как крыло ворона, волосы придавали ему цыганский вид. В характере же чрезмерно много чего-то тепличного, нерасторопного, так несвойственного истребителю. У летчика еще много было ошибок, и мы, конечно, планировали ему больше полетов, чем остальным.

Иваненков и Гришу спросил, какой видит при посадке землю. Потом, отпустив летчиков, решил слетать сам.

Прежде чем идти к самолету, Иван Алексеевич издал тяжелый вздох. «Неужели опасается за полет?» — подумал я и, когда он попросил рассказать об особенностях посадки на снег, мне стало ясно: его действительно беспокоит это обстоятельство.

После возвращения из госпиталя Иван Алексеевич уже не раз поднимался в воздух. Полеты не отличались чистотой, замечалось много погрешностей. Чувствовался перерыв. Иваненков только перед войной кончил военную школу и в мирное время не успел войти в строй. Воевать тоже ему довелось не так уж много. Ясно, у него еще не отшлифованы профессиональные навыки. Поэтому я и посоветовал ему взять в соседнем полку самолет У-2 и сначала слетать на нем, а потом уж на И-16.

Иван Алексеевич сразу приуныл. На чувственном лице выразилась растерянность. Я сначала не знал, чем это объяснить, потом подумал: «Не задел ли своим советом самолюбие командира эскадрильи?» Иваненков, очевидно, понял мое замешательство и, кусая губы, сказал:

— Понимаешь, зрение что-то стало неважное. А этот паршивый снег скрадывает землю.

У Ивана Алексеевича дело могло кончиться плохо. Летать и воевать можно с дефектами позвоночника, ног, рук. А вот с плохим зрением истребителем быть невозможно: легко станешь мишенью для врага. Хотелось предупредить Иваненкова, но тревожило, что мой совет только больше обеспокоит его.

Взлетел он нормально. Я стоял у посадочного «Т» с заряженной ракетницей и ждал. Полет по кругу делал уверенно, как и положено боевому летчику. «Может, излишне опасается?»

Пушистый, мягкий снег толстым слоем покрыл землю. Аэродром в лучах морозного ослепительного солнца сверкал накатанной белизной. Глаз терял глубинное представление. Я летал утром, и не так просто было сесть: белизна мешала определять расстояние до земли. Теперь на посадочной полосе разбросаны хвойные ветки, они позволяют «зацепиться» за землю и лучше ощутить высоту.

Вот Иван Алексеевич уже планирует на посадку. Расчет точный. Все идет хорошо. Ракетница на всякий случай у меня наготове. Сумею вовремя предупредить об ошибке. Самолет полого приближается к земле. И-16 чуть поднимает широкий лоб, снижение замедляется, машина принимает горизонтальное положение и устойчиво несется на высоте около метра. Потом, теряя скорость, начинает все больше и больше задирать нос и взмывать. Это уже плохо.

«Придержи взмывание самолета», — хочется крикнуть Иваненкову, но он, видимо, не чувствует своей ошибки и ручку все больше тянет на себя. Дальше такие действия опасны: машина потеряет скорость и ударится о землю.

Я хочу дать ракету… Как назло — осечка. Скорей перезарядить! Поздно: машина падает.

Разобьется?

Но все кончилось благополучно. Летчик почувствовал опасность и дал газ. Сила мотора и снег смягчили удар колес о мерзлую землю.

Иваненков, усвоив особенности посадки на снег, сделал еще несколько полетов по кругу. Довольный и веселый, пошутил:

— Ох и нагнал же я на вас страху да вроде и сам струхнул…

Если человек смеется над своими оплошностями, значит, все в порядке.

Наблюдая с земли, принимаем от летчиков зачеты по технике пилотирования. Видимость, как говорят* миллион — лучше и не может быть.

Зима вступила в свою полную силу. Мороз румянит лица.

— Эх и денек же сегодня! — торжествует командир звена Мелашенко, глядя на отличную посадку своего летчика. Он радуется, конечно, не погоде, а успехам звена. Иваненков понимает это и одергивает его:

— Ты, Архип, подожди нос задирать. У твоего Гриши есть сдвиги, но повозиться с ним еще много придется.

— Учту, товарищ командир.

— Завтра проведи с ним учебный бой в паре и сходи по маршруту. А сейчас заступай звеном на боевое дежурство.

Пока летчики сменялись и готовились к зачетам, грузно выруливал на старт Пе-2. Я вижу бортовой номер и говорю Иваненкову: